Участник:QWERTY/От диктатуры к демократии: различия между версиями

Материал из Русского эксперта
Перейти к навигации Перейти к поиску
 
(не показано 110 промежуточных версий 9 участников)
Строка 1: Строка 1:
'''«От диктатуры к демократии»''' — методичка Джина Шарпа, написанная в 1993 году. Она является настольной книгой любого организатора [[Революции и перевороты|революций]] (особенно [[Цветные революции|цветных]]).
'''«От диктатуры к демократии»''' — методичка Джина Шарпа, написанная в 1993 году. Она является настольной книгой для организаторов [[Революции и перевороты|революций]] (особенно [[Цветные революции|цветных]]).
 
Книга Шарпа занимает 72 страницы, потому нецелесообразно её разбирать дословно. Краткий пересказ основных тезисов книги выделен '''''полужирным курсивом'''''. В оригинале эти тезисы занимают от пары абзацев до подраздела.


== Вступление ==
== Вступление ==
'''Вступление наполнено проникновенными словами о людях, которые рисковали жизнью во время революции на площади Тяньаньмэнь или развала СССР.'''
'''''Вступление наполнено проникновенными словами о людях, которые рисковали жизнью во время революции на площади Тяньаньмэнь или развала СССР:'''''
 
{{quote|''За последние десятилетия реальность современных диктатур в таких странах, как Панама, Польша, Чили, Тибет или Бирма, стала более зримой благодаря встречам с людьми, приехавшими их этих стран. От жителей Тибета, боровшихся с китайский коммунистической агрессией, россиян, победивших переворот приверженцев старого режима в августе 1991 г., и тайцев, которые мирным путём предотвратили возврат к военному правлению, мы часто получали описание коварной природы диктатуры.''}}


Но для человека, который помнит, как ухудшилась жизнь с развалом СССР (особенно когда родители были «в системе», а потом система распалась), возникают несколько вопросов.
У читателя, который помнит, как ухудшилась жизнь с развалом СССР, неизбежно возникают несколько вопросов.
# Является ли то, с чем мы боремся, диктатурой?
# Является ли то, с чем мы боремся, диктатурой?
# Является ли то, что мы строим, демократией?
# Является ли то, что мы строим, демократией?
Строка 10: Строка 14:


== Глава 1. Реалистичное представление о диктатуре ==
== Глава 1. Реалистичное представление о диктатуре ==
'''Диктатуры, несмотря на свой «железобетонный» вид, часто не могут противостоять организованному неповиновению людей.'''
'''''Диктатуры, несмотря на свой «железобетонный» вид, часто не могут противостоять организованному неповиновению людей.'''''
 
Ни одно государственное устройство не может устоять организованному неповиновению. Потому что государство — это все мы.


Правда, ключевое слово — ''организованное'' неповиновение. Кто его организует и с какими целями? Даже группу студентов тяжело подговорить на «коллективное смывательство» (уход с нелюбимой/маловажной пары всей группой), что уж говорить о целом народе…
Ни одно государственное устройство не может устоять организованному неповиновению. Потому что государство — это все люди, в нём проживающие.


'''Падение диктатур не решило других проблем (нищеты, преступности и т.д.), но свело к минимуму страдания жертв гнёта и открыло путь к перестройке общества на основе более широкой демократии, свободы и социальной справедливости.'''
Правда, ключевое слово здесь — ''организованное'' неповиновение. Кто его организует и с какими целями? Даже группу студентов тяжело подговорить на коллективный прогул (уход с нелюбимой или маловажной пары всей группой), что уж говорить о целом народе…


Уже в первых строках автор проговорился: цель данной методички — демократия ради демократии. Опыт показывает, что часто «жертвы гнёта» — это люди, которые хотят ничего не делать и за это что-то получать. Слова «демократия» и «свобода» давно стали ''buzzword’''ами — словами, которые из-за неумеренного употребления потеряли свой смысл и часто применяются к вещам, ничего общего с демократией и свободой не имеющими. И чего стоит социальная справедливость, если не решены те самые нищета и преступность?
'''''Падение диктатур не решило других проблем (нищеты, преступности и т.д.), но свело к минимуму страдания жертв гнёта и открыло путь к перестройке общества на основе более широкой демократии, свободы и социальной справедливости.''''' <spoiler text="См. цитату.">{{quote|''Падение диктатуры в вышеназванных странах, естественно, не решило всех остальных проблем общества: нищета, преступность, бюрократическая волокита и уничтожение окружающей среды часто являются наследием жестоких режимов. Однако свержение такой диктатуры свело к минимуму страдания жертв гнёта и открыло путь к перестройке общества на основе более широкой политической демократии, личных свобод и социальной справедливости.''}}</spoiler>
Уже в первых строках автор проговорился: цель данной методички — демократия ради демократии. Опыт показывает, что часто «жертвы гнёта» — это люди, которые хотят ничего не делать и за это что-то получать. Слова «демократия» и «свобода» давно стали «вещью в себе» — словами, которые из-за неумеренного употребления потеряли свой смысл и часто применяются к вещам, ничего общего с демократией и свободой не имеющими. И чего стоит социальная справедливость, если не решены те самые нищета и преступность?


'''Несмотря на демократизацию общества, осталось ещё много несвободных стран: на 1993 год 31% людей живут в странах с военными диктатурами ([[Мьянма|Бирма]]), репрессивными монархиями ([[Саудовская Аравия]]), однопартийными системами ([[Китай]]), иностранной оккупацией (Тибет).'''
'''''Несмотря на демократизацию общества, осталось ещё много несвободных стран: на 1993 год 31% людей живут в странах с военными диктатурами ([[Мьянма|Бирма]]), репрессивными монархиями ([[Саудовская Аравия]]), однопартийными системами ([[Китай]]), иностранной оккупацией (Тибет).'''''


Всё верно. Хотя важнее не политическая свобода, а личная — институциональная и физическая возможность выбрать дело по душе, продвинуться в нём и получить вознаграждение за него.
Всё верно. Хотя важнее не политическая свобода, а личная — институциональная и физическая возможность выбрать дело по душе, продвинуться в нём и получить вознаграждение за него.


'''Многие народы пребывают в состоянии быстрых перемен, но военные группировки, честолюбивые правители и прочие тянут их к диктатуре.'''
'''''Многие народы пребывают в состоянии быстрых перемен, но военные группировки, честолюбивые правители и прочие тянут их к диктатуре.'''''


И снова Шарп проговаривается: если мы устраиваем переворот, то не усилим ли мы диктатуру?
И снова Шарп проговаривается: если мы устраиваем переворот, то не усилим ли мы диктатуру?


'''К сожалению, прошлое остаётся с нами. Многие годы институты подстраивались под диктатуру, люди подвергались разобщению, становились неспособными доверять друг другу…'''
'''''К сожалению, прошлое остаётся с нами. Многие годы институты подстраивались под диктатуру, люди подвергались разобщению, становились неспособными доверять друг другу…'''''


«Весь мир насилья мы разроем до основанья, а затем…» Вот только что делать народу, пока вместо системы один котлован?
«Весь мир насилья мы разроем до основанья, а затем…» Вот только что делать народу, пока вместо системы один котлован?


'''В результате этого народ даже боялся подумать про сопротивление.'''
'''''В результате этого народ даже боялся подумать про сопротивление.'''''


Шарп здесь более прав: чтобы революция случилась, нужна серьёзная обработка народа. В СССР это делали более 20 лет, пользуясь недостатками экономических реформ Хрущёва и совершенно импотентной пропагандой при Брежневе.
Шарп здесь более прав: чтобы революция случилась, нужна серьёзная обработка народа. В СССР это делали более 20 лет, пользуясь недостатками экономических реформ Хрущёва и совершенно импотентной пропагандой при Брежневе.


'''Положение в современных диктатурах может оказаться хуже, чем ранее. В прошлом люди ещё пытались оказывать сопротивление.'''
'''''Положение в современных диктатурах может оказаться хуже, чем ранее. В прошлом люди ещё пытались оказывать сопротивление.'''''


Дело в двух вещах.
Дело в двух вещах.
Строка 42: Строка 45:
# У нас не одни цепи; у нас есть, что терять. Как минимум у большинства из нас к 1990-м годам была отдельная квартира с коммунальными удобствами. И рождаемость в такой обстановке — не «пальба в разные стороны, кто-то да и прорвётся», а два-три продуманных прицельных выстрела, каждый из детей сопровождается от рождения и до самостоятельности, и велика вероятность, что все они достигнут достойного существования. Потерять детей (или инфраструктуру по их воспитанию, или надежду, что у них есть будущее) тяжело.
# У нас не одни цепи; у нас есть, что терять. Как минимум у большинства из нас к 1990-м годам была отдельная квартира с коммунальными удобствами. И рождаемость в такой обстановке — не «пальба в разные стороны, кто-то да и прорвётся», а два-три продуманных прицельных выстрела, каждый из детей сопровождается от рождения и до самостоятельности, и велика вероятность, что все они достигнут достойного существования. Потерять детей (или инфраструктуру по их воспитанию, или надежду, что у них есть будущее) тяжело.


'''Насильственные действия вызывают жестокие репрессии. Партизанская война точится долго и приводит к огромным потерям. А если партизаны победят — будущий режим станет ещё более диктаторским.'''
'''''Насильственные действия вызывают жестокие репрессии. Партизанская война точится долго и приводит к огромным потерям. А если партизаны победят — будущий режим станет ещё более диктаторским.'''''


Вот тут Шарп абсолютно прав.
Вот тут Шарп абсолютно прав.


'''Военный переворот — рулетка: новая хунта может как провести демократические реформы, так и стать ещё большей диктатурой.'''
'''''Военный переворот — рулетка: новая хунта может как провести демократические реформы, так и стать ещё большей диктатурой.'''''


Аналогично.
Аналогично.


'''Выборы часто имеют вид выборов, являясь строго контролируемым плебисцитом. Часто результаты выборов просто игнорируются.'''
'''''Выборы часто имеют вид выборов, являясь строго контролируемым плебисцитом. Часто результаты выборов просто игнорируются.'''''


При этом умалчивается, что случается с выборами в демократиях.
При этом умалчивается, что случается с выборами в демократиях.
Строка 58: Строка 61:
В демократиях, чтобы ограничить выбор людей (как известно, проще выбрать из трёх сортов варенья, чем из тридцати), существуют цензы к кандидатам — они должны что-то сделать (а то и прямо внести деньги). Таким образом, реально кандидатами станут или самые богатые, или их ставленники. Экстремальный случай — США: выборная система устроена так, что кто-либо за пределами республиканской и демократической партий будет отсеян ещё до выборов.
В демократиях, чтобы ограничить выбор людей (как известно, проще выбрать из трёх сортов варенья, чем из тридцати), существуют цензы к кандидатам — они должны что-то сделать (а то и прямо внести деньги). Таким образом, реально кандидатами станут или самые богатые, или их ставленники. Экстремальный случай — США: выборная система устроена так, что кто-либо за пределами республиканской и демократической партий будет отсеян ещё до выборов.


'''Многие считают, что лишь международная помощь позволит свергнуть диктатора. Но обычно спаситель не появляется, а если и найдётся, обычно ему не стоит доверять (действует в собственных интересах или прямо «кидает» государство).'''
'''''Многие считают, что лишь международная помощь позволит свергнуть диктатора. Но обычно спаситель не появляется, а если и найдётся, обычно ему не стоит доверять (действует в собственных интересах, прямо «кидает» государство, появляется, когда диктатура и без того слаба).'''''


И снова Шарп проговаривается о целях своей методички.
И снова Шарп проговаривается о целях своей методички.
'''''Давление международного сообщества может изрядно помочь сопротивлению. Но это давление обычно предпринимают, когда сопротивление есть.'''''
Методичка писалась в те годы, когда «международное сообщество» было эвфемизмом для «США и их сателлиты».
'''''Для успешной революции надо укрепить решимость, укрепить независимые социальные институты, создать силу сопротивления и разработать мудрый план.'''''
От «мыслью по древу»<ref>На самом деле в первоисточнике этого выражения имелась в виду не мысль. Слово «мысь» на языке «Слова о полку Игореве» означало белку. Точная цитата: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашеся мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы» — то есть белкой по дереву, волком по земле, орлом в облаках.</ref> мы переходим к реальным планам действий: что нужно, чтобы провести революцию. Да, и не забудьте про коммуникацию — потому всё-таки, скорее всего, во главе революции окажется либо кто-то недовольный из элиты, либо зарубежное государство под прикрытием.
== Глава 2. Опасность переговоров ==
'''''Переговорами нельзя положить конец жестокости. Забастовка и следующие за ней переговоры позволят найти компромисс между работодателем и профсоюзом. А в вопросах фундаментального характера (религия, права человека, путь развития общества) переговоры не будут способом взаимоприемлемого решения проблемы. Надёжно обосновавшийся диктатор может и отказаться от переговоров.'''''
Верно, с одной оговоркой. Чем проще человека загнать в угол и принудить к переговорам, тем больше вероятность, что переговоры удадутся. То есть, просто загнать в угол соседа-курильщика, если тот не бугай. Сложнее — вредного работодателя. Ещё сложнее — правительство. А если правительство (любое, и демократическое тоже) не в углу, оно может и отказаться от переговоров. Как минимум послать на <s>хрен</s> законные процедуры выражения общественного мнения вроде выборов.
'''''У отдельных лиц демократического движения может возникнуть соблазн пойти на переговоры с диктатурой. Но предложение мира путём переговоров для диктатуры не будет искренним. Насилие может быть прекращено только самими диктаторами.'''''
Более чем верно. И не обязательно если на противной стороне диктатура.
'''''Когда диктатура сильна, но существует раздражающее сопротивление, диктатор может провести «переговоры», чтобы принудить оппозицию к выгодному для себя «миру».'''''
«Или рясу снимите, или трусы наденьте». В прошлых абзацах Шарп говорил про насилие и репрессии — и тут получается какое-то сопротивление, от которого почему-то нельзя избавиться насильственным путём!
'''''А если диктатура слаба, тем более с ней не надо идти на переговоры.'''''
Ну разумеется. Хотя это уже не диктатура, а непонятно что.
'''''Призывы к переговорам, когда на кону политические свободы, могут оказаться ловушкой со стороны диктаторов. Переговоры пригодны в одном-единственном случае: власть диктатора уничтожена и он пытается добраться до аэропорта.'''''
Политические свободы важны лишь для человека, который реализовал свои личные свободы. А так — всё верно.
'''''Результат переговоров часто определяется не справедливостью взглядов, а реальной силой каждой из сторон, возможными санкциями, если противная сторона нарушит соглашение, и возможными уступками.'''''
Потому я и написал: «если тот не бугай». Сильный и «отмороженный» сам кому хочешь настучит по морде. А так верно, к тому же где вы видели уступчивых диктаторов?
'''''У демократов нет ни возможных уступок диктаторам, ни общих целей с диктаторами, ни желания оставлять диктатору долю власти.'''''
Снова-таки, верно — если перед нами настоящая диктатура (а не то, что обзывают «диктатурой» в 2000—2010-е).
'''''Диктатор может пойти на уступки на переговорах, а затем грубо их нарушить.'''''
Для этого не обязательно быть диктатором.
'''''Там, где ставится вопрос по фундаментальным вопросам, важно сопротивление, а не переговоры. Наиболее мощное средство борьбы — ненасильственная борьба.'''''
С последним можно поспорить. А фундаментальные вопросы — как должно быть устроено общество — действительно переговорами не решаются.
'''''«Мир» для диктатора означает лишь подчинение его воле.'''''
Верно.
'''''Демократические переговорщики или международные эксперты могут мгновенно дать диктатору легитимность, которой ему не хватало. Не нужно предоставлять ему этот статус.'''''
Верно.
'''''Лидеры оппозиции могут вступить в переговоры из-за безнадёги. Но политическое неповиновение работает, и работает быстро: см. ГДР-1989, Чехословакию-1989, Сальвадор-1944, Гватемалу-1944, Филиппины-1986, Иран-1978.'''''
Почему политическое неповиновение работает быстро — дело всё в том же разделении труда. К тому же современная экономика часто полагается на немногих специалистов, мастеров своего дела, но не сведущих в политике — им-то и [[креативный класс|легко затуманить мозги]]. Чем более однобока экономика, тем проще её парализовать. Рассмотрим каждую из революций.
Сальвадор- и Гватемала-1944. Оба диктатора были ставленниками США (точнее, их картеля «Юнайтед фрут») и довели страну до того, что их не поддерживала даже собственная армия.
Иран-1978. Одна из немногих революций, произошедших без зарубежной помощи, связано это с откровенно «зажравшимся» монархом Пехлеви-младшим. Слабости его режима: не сумел победить бедность, однобокая экономика. Каналом коммуникации были мечети, великий аятолла (это его титул) Хомейни пользовался всенародной поддержкой. Однако она станет немалым предостережением: вместо демократии можно получить религиозный фундаментализм и одеть женщин в никаб<ref>Самая жуткая разновидность хиджаба (исламской женской одежды), мешок с прорезью для глаз.</ref>.
Филиппины-1986. Перед нами была одна из первых попыток США сменить власть, даже с «[[сакральная жертва|сакральными жертвами]]» (Бенигно Акино). Слабости диктатора Маркоса: «кумовской капитализм» и накопившийся внешний долг, большое количество нелегального оружия, в конце правления он не мог полагаться даже на своих военных. Канал коммуникации — католическое «Радио Веритас».
ГДР- и Чехословакия-1989. Дело, очевидно, в том, что СССР де-факто отказался от своих сателлитов, и в этом слабость: прозападные настроения были настолько сильны, что без помощи СССР все эти страны рано или поздно перешли бы на западные рельсы. К тому же исходные режимы явно не были диктаторскими, и войска ни разу не применялись. Каналы коммуникации — предположительно церковь и студенческие общежития.
== Глава 3. Откуда берётся сила? ==
'''''Глава начинается с притчи о повелителе обезьян: если все обезьяны перестанут повиноваться, какой из старика повелитель обезьян?'''''
Настоящая диктатура, особенно основанная на военной силе, может прийти к такому сценарию: вдруг оказалось, что диктатора не поддерживает никто, кроме его семьи (что мы и видели в Сальвадоре, Гватемале и Филиппинах). Однако для более сложных занятий, чем собирательство, может случиться такое, что инфраструктура-то для занятия пропала. Если вдруг оказалось, что обезьяны не просто собирают плоды, а выращивают деревья — бац, и больше нет садов. Обезьяны избавились от повелителя и оказались на пустыре. А если сады каким-то образом остались — кто теперь эти сады поддерживает?
'''''Необходимые источники политической власти: авторитет, человеческие ресурсы, знания/умения, психологические/идеологические факторы, материальные ресурсы, санкции. Чем лучше люди принимают режим, тем больше этих источников. Свободолюбие и тирания любого правительства — отражение готовности народа оставаться свободным.'''''
В целом верно, но всё равно возникает вопрос: с диктатурой ли мы боремся, и свободу ли строим?
Ах да. Гитлер пришёл к власти демократическим путём.
'''''Тоталитарная власть сильна, когда её не нужно слишком часто применять. Поскольку тоталитарные режимы требуют больше власти для управления своими подданными, таким режимам требуется более широкая и надёжная привычка к подчинению среди людей.'''''
Первое верно. Но во втором причину и следствие поменяли местами: из-за того, что политические цели лидера далеки от естественного состояния народа, из-за того, что люди привыкли подчиняться, приходится налаживать более диктаторские методы управления.
'''''Одна из характеристик демократического общества — неправительственные группы и институты, вроде спортивных клубов, политических партий и правозащитных организаций.'''''
Если уж брать распространённую в западной политологии тройку «тоталитаризм-авторитаризм-демократия» — то нетоталитарного.
'''''Эти группы обеспечивают групповую и институциональную основу, с помощью которой люди могут участвовать в управлении и отстаивать права, в том числе перед государством.'''''
Верно.
'''''Диктатура может подмять под себя эти организации и использовать их в собственных целях.'''''
В СССР, например, так и было.
'''''Потому нужно сохранять эти центры и укреплять их независимость. Если диктатура подмяла под себя — создать новые.'''''
Скорее всего, диктатура будет разрабатывать эти группы, и как только там начнётся «политическая кухня», наибольшие шансы выжить будут у преступных и этнических.
Одно дело создать новый кружок поэтов. Достаточно прийти в квартиру к Главному Поэту, и вот тебе кружок. Но часто основной целью этих групп (например, садово-огородных товариществ, спортивных клубов) является сбор ресурсов у государства и народа и централизованное распоряжение ими — потому «сделать альтернативное садово-огородное товарищество» означает «сделать огородную мафию». Такая мафия, скорее всего, будет легитимной, только если реальное садовое товарищество самоустранилось от проблем огородников.
'''''Автор упоминает альтернативные институты управления в 1956–57 гг. в Венгрии и «Солидарность» в Польше.'''''
''О Венгрии у меня нет данных.''
Если пришлось создавать новый профсоюз — значит, старый плохо выполнял свои обязанности. (Так, вообще-то и было. Стоит признать, что в СССР роль профсоюзов действительно отличалась от изначальной; в СССР они распределяли ресурсы вроде путёвок, служили средством усмирения неугодных.) Да и Нобелевская премия мира, отданная Валенсе в начале его работы в «Солидарности» — это слишком уж подозрительно.
== Глава 4. Слабости диктатуры ==
{{quote|''Диктатура часто представляется неуязвимой. Служба разведки, полиция, вооружённые силы, тюрьмы, концентрационные лагеря и карательные отряды подконтрольны нескольким представителям власти. Финансы страны, её природные ресурсы и производственные мощности часто произвольно разоряются диктатором для осуществления своей диктаторской воли.}}
{{quote|''Напротив, демократические оппозиционные силы часто представляются чрезвычайно слабыми, неэффективными и безвластными. Такое восприятие действительности в сравнении с беспомощностью делает эффективную борьбу маловероятной.''}}
'''''Автор перечисляет такие слабые стороны диктатуры.''''' Они приведены дословно по русскому переводу — если, конечно, перевод адекватный.
'''''1. Сотрудничество множества людей, групп и институтов, необходимых для управления системой, может быть ограничено или прекращено.'''''
Это скорее вопрос: кто первый сдастся, протестующие или диктатор? Резервные системы управления проще наладить как раз в диктатуре, чем в демократии. Правда, часто бывает другое: эти резервные системы и становятся у руля революции — см. п. 14.
'''''2. Требования и результаты прошлой политики режима несколько ограничивают его способность вырабатывать и проводить в жизнь противоречащую<ref>В русском переводе «конфликтную», в оригинале «conflicting», очевидная ошибка переводчика.</ref> политику.'''''
Настоящим диктаторам вроде это не помеха.
'''''3. Система в своём функционировании может стать инертной, менее способной быстро адаптироваться к новой ситуации.'''''
'''''4. Люди и ресурсы, уже выделенные для выполнения существующих задач, не могут быть легко перенацелены на выполнение новых требований.'''''
Это признак плохой властной вертикали, и таковой легче добиться как раз при демократии.
'''''5. Подчинённые, боясь вызвать недовольство начальства, могут давать неточную или неполную информацию, необходимую для принятия решений диктаторами.'''''
Какой-то фэнтезийный диктатор получается. Хотя есть рациональное зерно и связано оно вот с чем. В режимах правления, которые традиционно считаются диктаторскими, очень много отраслей экономики даны на откуп государственным или окологосударственным монополиям. Забывают они, что такое конкуренция…
А в тех режимах, где конкуренция всё же есть — там своё. Часто решение принимается «по PowerPoint’у». Или по каким-то формальным признакам, которые из-за того, что их форсируют, перестают свидетельствовать о качестве.
'''''6. Идеология может стать расплывчатой, а мифы и символы системы шаткими.'''''
Это лишь следствие: пропаганда плохо работает, жить стало хуже, а работа властей на местах отличается от заявленной идеологии. А вот возьми и объясни, что такое «европейские ценности» и как они помогут в личном благосостоянии.
'''''7. Если существует сильная идеология, влияющая на восприятие реальности, строгая приверженность ей может вызвать невнимание к действительным условиям и потребностям.'''''
Вот только при чём тут диктатура? Разве что при том, что любая диктатура, но не любая демократия имеет идеологию.
'''''8. Снижение эффективности и компетентности бюрократического аппарата или чрезмерный контроль и регулирование могут сделать неэффективными политику и функционирование системы. '''''
Демократические институты как раз более зарегулированы, чтобы ни в одном не было властного перевеса.
Хотя этот признак имеет рациональное зерно: диктатура обычно недолговечна. А молодые режимы часто назначают бюрократов по признаку верности лично правителю или идеологии.
'''''9. Внутренние институциональные конфликты и личное соперничество и вражда могут повредить или даже разложить функционирование диктатуры.'''''
Это верно, связано оно с тем, что обычно в диктатуре ослаблены социальные лифты.
'''''10. Интеллигенция и студенты могут проявлять беспокойство в ответ на складывающиеся условия, ограничения, доктринёрство и репрессии.'''''
Сказано на редкость метко: перед нами люди, чьи мозги легко заболотить, что в диктатуре, что в демократии. Первые часто находятся на ключевых местах в экономике и не особо разбираются в политике. У вторых «играет гормон» что-то изменить, есть ощущение «избранности», есть грубая сила и нет особого жизненного опыта, к тому же взрослые обычно не вхожи в молодёжные компании.
'''''11. Общество в целом со временем может стать апатичным, скептическим или даже враждебным по отношению к режиму. <br />12. Могут обостриться региональные, классовые, культурные или национальные конфликты.'''''
Это два главных признака того, что такой режим бери голыми руками! Без этого провести революцию тяжеловато. Так что вот смысл методички Шарпа: она предназначена не столько против диктатуры, сколько против гнилой власти.
'''''13. Властная иерархия диктатуры всегда переменчива<ref>Переведено собственными руками с источника, русский перевод корявый и искажает смысл.</ref>, а временами совсем нестабильна. Властвующие лица не просто остаются на одной должности: их постоянно продвигают, низлагают, а затем вообще устраняют и заменяют другими.'''''
Перед нами признак слабой политической системы и подковёрной борьбы за власть. Путин, как известно, «диктатор». Ельцин — «не диктатор». И у кого этих пертурбаций больше?
Хотя есть один близкий признак режима, связанного с личностью правителя. Есть горстка людей, которых, в зависимости от задач, перебрасывают с одного направления на другое. В России 2010-х таким будет [[Сергей Шойгу]]. Немало таких найдётся и на Украине всех президентов с Ющенко до Порошенко: например, Владимир Гройсман, Андрей Парубий.
Ну и наконец. Этот признак тяжело эксплуатировать методом Шарпа (ненасильственным сопротивлением, когда у нас есть реальная сила, но нет властной поддержки). Это просто признак слабой власти.
'''''14. Отдельные круги полицейских или вооруженных сил могут действовать в собственных интересах, даже против воли авторитетных диктаторов, включая переворот.'''''
Непроработанная структура управления и гнилая власть, независимо от метода управления.
Как это понять (кроме признаков коррупции в соответствующих структурах) — непонятно.
'''''15. Для новой диктатуры требуется время, чтобы укрепить свое положение.'''''
А что ваша уже готовая неформальная система управления делала, когда произошёл переворот? А если она не готова — то как вы думаете, кто первым укрепит своё положение: новая диктатура или вы? К тому же новая диктатура обычно легко вводит военное положение, низлагает или уничтожает конкурирующую структуру…
'''''16. Поскольку решения в рамках диктатуры принимаются весьма немногими людьми, вероятны ошибки в суждениях, политике или действиях.'''''
Слишком обще, для каждой «диктатуры» приходится искать конкретное место, где диктатор прокололся.
А в рамках демократии на должность приходит человек, не имевший дела с данной отраслью или данным масштабом, работает на ней, например, четыре года и уходит. Так что демократии тоже прокалываются.
'''''17. Если режим в попытках избежать таких ошибок прибегает к децентрализации контроля и принятия решений, его контроль над центральным уровнем власти может быть ещё более ослаблен.'''''
Тогда перед нами уже не диктатура. Видимо, Шарп не пытался рассматривать масштаб даже Украины, где диктатура ''в принципе'' может полагаться только на верных людей на местах.
== Глава 5. Существующая власть ==
'''''В первых же абзацах выставляется главное оружие современного революционера — политическое неповиновение, с такими преимуществами.'''''
'''''Оно не признаёт, что исход борьбы будет решаться средствами, избранными диктатурой.'''''
Неверно. Настоящая диктатура может признать, что исход борьбы решается средствами, избранными именно ей — вызвать карательные силы.
'''''Диктатуре трудно бороться с ним.'''''
Верно. Но демократии ещё труднее.
'''''Оно может значительно усугубить слабости диктатуры и перекрыть ее источники силы.'''''
Не специфично для диктатуры.
'''''Оно на деле может распространяться широко или концентрироваться на конкретной цели.'''''
Первое да. Второе — крайне сложно и требует централизованного управления.
'''''Оно приводит к ошибкам в суждении или действиях диктаторов.'''''
Не специфично для диктатуры.
'''''Оно может эффективно вовлекать население в целом или общественные группы и институты в борьбу за ликвидацию жестокой власти отдельных лиц.'''''
Верно. Не каждый может держать оружие. Но каждый может срывать свою работу. А если не участвуешь в экономике (например, студент или пенсионер) — блокировать дороги,
'''''Оно помогает распределить реальную власть в обществе, расширяя возможности построения и поддержания демократического общества.'''''
Напоминает цитату из романа «Дюна»: «Кто может уничтожить некую вещь, тот её и контролирует по-настоящему<ref>Перевод Павла Вязникова.</ref>» А что дальше делать, когда революция победила и надо уже не срывать работу, а с новыми силами работать на собственное благосостояние? Хочется верить, что производственные мощности, поставщики и потребители в порядке.
== Примечания ==
<references />

Текущая версия от 23:28, 6 декабря 2022

«От диктатуры к демократии» — методичка Джина Шарпа, написанная в 1993 году. Она является настольной книгой для организаторов революций (особенно цветных).

Книга Шарпа занимает 72 страницы, потому нецелесообразно её разбирать дословно. Краткий пересказ основных тезисов книги выделен полужирным курсивом. В оригинале эти тезисы занимают от пары абзацев до подраздела.

Вступление

Вступление наполнено проникновенными словами о людях, которые рисковали жизнью во время революции на площади Тяньаньмэнь или развала СССР:

За последние десятилетия реальность современных диктатур в таких странах, как Панама, Польша, Чили, Тибет или Бирма, стала более зримой благодаря встречам с людьми, приехавшими их этих стран. От жителей Тибета, боровшихся с китайский коммунистической агрессией, россиян, победивших переворот приверженцев старого режима в августе 1991 г., и тайцев, которые мирным путём предотвратили возврат к военному правлению, мы часто получали описание коварной природы диктатуры.

У читателя, который помнит, как ухудшилась жизнь с развалом СССР, неизбежно возникают несколько вопросов.

  1. Является ли то, с чем мы боремся, диктатурой?
  2. Является ли то, что мы строим, демократией?
  3. Не ухудшится ли жизнь общества и лично нас, если «сотрясение основ» удастся?

Глава 1. Реалистичное представление о диктатуре

Диктатуры, несмотря на свой «железобетонный» вид, часто не могут противостоять организованному неповиновению людей.

Ни одно государственное устройство не может устоять организованному неповиновению. Потому что государство — это все люди, в нём проживающие.

Правда, ключевое слово здесь — организованное неповиновение. Кто его организует и с какими целями? Даже группу студентов тяжело подговорить на коллективный прогул (уход с нелюбимой или маловажной пары всей группой), что уж говорить о целом народе…

Падение диктатур не решило других проблем (нищеты, преступности и т.д.), но свело к минимуму страдания жертв гнёта и открыло путь к перестройке общества на основе более широкой демократии, свободы и социальной справедливости.

Уже в первых строках автор проговорился: цель данной методички — демократия ради демократии. Опыт показывает, что часто «жертвы гнёта» — это люди, которые хотят ничего не делать и за это что-то получать. Слова «демократия» и «свобода» давно стали «вещью в себе» — словами, которые из-за неумеренного употребления потеряли свой смысл и часто применяются к вещам, ничего общего с демократией и свободой не имеющими. И чего стоит социальная справедливость, если не решены те самые нищета и преступность?

Несмотря на демократизацию общества, осталось ещё много несвободных стран: на 1993 год 31% людей живут в странах с военными диктатурами (Бирма), репрессивными монархиями (Саудовская Аравия), однопартийными системами (Китай), иностранной оккупацией (Тибет).

Всё верно. Хотя важнее не политическая свобода, а личная — институциональная и физическая возможность выбрать дело по душе, продвинуться в нём и получить вознаграждение за него.

Многие народы пребывают в состоянии быстрых перемен, но военные группировки, честолюбивые правители и прочие тянут их к диктатуре.

И снова Шарп проговаривается: если мы устраиваем переворот, то не усилим ли мы диктатуру?

К сожалению, прошлое остаётся с нами. Многие годы институты подстраивались под диктатуру, люди подвергались разобщению, становились неспособными доверять друг другу…

«Весь мир насилья мы разроем до основанья, а затем…» Вот только что делать народу, пока вместо системы один котлован?

В результате этого народ даже боялся подумать про сопротивление.

Шарп здесь более прав: чтобы революция случилась, нужна серьёзная обработка народа. В СССР это делали более 20 лет, пользуясь недостатками экономических реформ Хрущёва и совершенно импотентной пропагандой при Брежневе.

Положение в современных диктатурах может оказаться хуже, чем ранее. В прошлом люди ещё пытались оказывать сопротивление.

Дело в двух вещах.

  1. Разделение труда. Когда ты делаешь небольшой кусок общего дела, чтобы существовать, достаточно отстранить тебя этого куска, и ты сломлен, ты отчаянно ищешь, как прокормиться.
  2. У нас не одни цепи; у нас есть, что терять. Как минимум у большинства из нас к 1990-м годам была отдельная квартира с коммунальными удобствами. И рождаемость в такой обстановке — не «пальба в разные стороны, кто-то да и прорвётся», а два-три продуманных прицельных выстрела, каждый из детей сопровождается от рождения и до самостоятельности, и велика вероятность, что все они достигнут достойного существования. Потерять детей (или инфраструктуру по их воспитанию, или надежду, что у них есть будущее) тяжело.

Насильственные действия вызывают жестокие репрессии. Партизанская война точится долго и приводит к огромным потерям. А если партизаны победят — будущий режим станет ещё более диктаторским.

Вот тут Шарп абсолютно прав.

Военный переворот — рулетка: новая хунта может как провести демократические реформы, так и стать ещё большей диктатурой.

Аналогично.

Выборы часто имеют вид выборов, являясь строго контролируемым плебисцитом. Часто результаты выборов просто игнорируются.

При этом умалчивается, что случается с выборами в демократиях.

Задним числом мы можем вспомнить Украину-2004, когда народу не понравился результат его собственного голосования. И что? — они провели перевыборы.

В демократиях, чтобы ограничить выбор людей (как известно, проще выбрать из трёх сортов варенья, чем из тридцати), существуют цензы к кандидатам — они должны что-то сделать (а то и прямо внести деньги). Таким образом, реально кандидатами станут или самые богатые, или их ставленники. Экстремальный случай — США: выборная система устроена так, что кто-либо за пределами республиканской и демократической партий будет отсеян ещё до выборов.

Многие считают, что лишь международная помощь позволит свергнуть диктатора. Но обычно спаситель не появляется, а если и найдётся, обычно ему не стоит доверять (действует в собственных интересах, прямо «кидает» государство, появляется, когда диктатура и без того слаба).

И снова Шарп проговаривается о целях своей методички.

Давление международного сообщества может изрядно помочь сопротивлению. Но это давление обычно предпринимают, когда сопротивление есть.

Методичка писалась в те годы, когда «международное сообщество» было эвфемизмом для «США и их сателлиты».

Для успешной революции надо укрепить решимость, укрепить независимые социальные институты, создать силу сопротивления и разработать мудрый план.

От «мыслью по древу»[1] мы переходим к реальным планам действий: что нужно, чтобы провести революцию. Да, и не забудьте про коммуникацию — потому всё-таки, скорее всего, во главе революции окажется либо кто-то недовольный из элиты, либо зарубежное государство под прикрытием.

Глава 2. Опасность переговоров

Переговорами нельзя положить конец жестокости. Забастовка и следующие за ней переговоры позволят найти компромисс между работодателем и профсоюзом. А в вопросах фундаментального характера (религия, права человека, путь развития общества) переговоры не будут способом взаимоприемлемого решения проблемы. Надёжно обосновавшийся диктатор может и отказаться от переговоров.

Верно, с одной оговоркой. Чем проще человека загнать в угол и принудить к переговорам, тем больше вероятность, что переговоры удадутся. То есть, просто загнать в угол соседа-курильщика, если тот не бугай. Сложнее — вредного работодателя. Ещё сложнее — правительство. А если правительство (любое, и демократическое тоже) не в углу, оно может и отказаться от переговоров. Как минимум послать на хрен законные процедуры выражения общественного мнения вроде выборов.

У отдельных лиц демократического движения может возникнуть соблазн пойти на переговоры с диктатурой. Но предложение мира путём переговоров для диктатуры не будет искренним. Насилие может быть прекращено только самими диктаторами.

Более чем верно. И не обязательно если на противной стороне диктатура.

Когда диктатура сильна, но существует раздражающее сопротивление, диктатор может провести «переговоры», чтобы принудить оппозицию к выгодному для себя «миру».

«Или рясу снимите, или трусы наденьте». В прошлых абзацах Шарп говорил про насилие и репрессии — и тут получается какое-то сопротивление, от которого почему-то нельзя избавиться насильственным путём!

А если диктатура слаба, тем более с ней не надо идти на переговоры.

Ну разумеется. Хотя это уже не диктатура, а непонятно что.

Призывы к переговорам, когда на кону политические свободы, могут оказаться ловушкой со стороны диктаторов. Переговоры пригодны в одном-единственном случае: власть диктатора уничтожена и он пытается добраться до аэропорта.

Политические свободы важны лишь для человека, который реализовал свои личные свободы. А так — всё верно.

Результат переговоров часто определяется не справедливостью взглядов, а реальной силой каждой из сторон, возможными санкциями, если противная сторона нарушит соглашение, и возможными уступками.

Потому я и написал: «если тот не бугай». Сильный и «отмороженный» сам кому хочешь настучит по морде. А так верно, к тому же где вы видели уступчивых диктаторов?

У демократов нет ни возможных уступок диктаторам, ни общих целей с диктаторами, ни желания оставлять диктатору долю власти.

Снова-таки, верно — если перед нами настоящая диктатура (а не то, что обзывают «диктатурой» в 2000—2010-е).

Диктатор может пойти на уступки на переговорах, а затем грубо их нарушить.

Для этого не обязательно быть диктатором.

Там, где ставится вопрос по фундаментальным вопросам, важно сопротивление, а не переговоры. Наиболее мощное средство борьбы — ненасильственная борьба.

С последним можно поспорить. А фундаментальные вопросы — как должно быть устроено общество — действительно переговорами не решаются.

«Мир» для диктатора означает лишь подчинение его воле.

Верно.

Демократические переговорщики или международные эксперты могут мгновенно дать диктатору легитимность, которой ему не хватало. Не нужно предоставлять ему этот статус.

Верно.

Лидеры оппозиции могут вступить в переговоры из-за безнадёги. Но политическое неповиновение работает, и работает быстро: см. ГДР-1989, Чехословакию-1989, Сальвадор-1944, Гватемалу-1944, Филиппины-1986, Иран-1978.

Почему политическое неповиновение работает быстро — дело всё в том же разделении труда. К тому же современная экономика часто полагается на немногих специалистов, мастеров своего дела, но не сведущих в политике — им-то и легко затуманить мозги. Чем более однобока экономика, тем проще её парализовать. Рассмотрим каждую из революций.

Сальвадор- и Гватемала-1944. Оба диктатора были ставленниками США (точнее, их картеля «Юнайтед фрут») и довели страну до того, что их не поддерживала даже собственная армия.

Иран-1978. Одна из немногих революций, произошедших без зарубежной помощи, связано это с откровенно «зажравшимся» монархом Пехлеви-младшим. Слабости его режима: не сумел победить бедность, однобокая экономика. Каналом коммуникации были мечети, великий аятолла (это его титул) Хомейни пользовался всенародной поддержкой. Однако она станет немалым предостережением: вместо демократии можно получить религиозный фундаментализм и одеть женщин в никаб[2].

Филиппины-1986. Перед нами была одна из первых попыток США сменить власть, даже с «сакральными жертвами» (Бенигно Акино). Слабости диктатора Маркоса: «кумовской капитализм» и накопившийся внешний долг, большое количество нелегального оружия, в конце правления он не мог полагаться даже на своих военных. Канал коммуникации — католическое «Радио Веритас».

ГДР- и Чехословакия-1989. Дело, очевидно, в том, что СССР де-факто отказался от своих сателлитов, и в этом слабость: прозападные настроения были настолько сильны, что без помощи СССР все эти страны рано или поздно перешли бы на западные рельсы. К тому же исходные режимы явно не были диктаторскими, и войска ни разу не применялись. Каналы коммуникации — предположительно церковь и студенческие общежития.

Глава 3. Откуда берётся сила?

Глава начинается с притчи о повелителе обезьян: если все обезьяны перестанут повиноваться, какой из старика повелитель обезьян?

Настоящая диктатура, особенно основанная на военной силе, может прийти к такому сценарию: вдруг оказалось, что диктатора не поддерживает никто, кроме его семьи (что мы и видели в Сальвадоре, Гватемале и Филиппинах). Однако для более сложных занятий, чем собирательство, может случиться такое, что инфраструктура-то для занятия пропала. Если вдруг оказалось, что обезьяны не просто собирают плоды, а выращивают деревья — бац, и больше нет садов. Обезьяны избавились от повелителя и оказались на пустыре. А если сады каким-то образом остались — кто теперь эти сады поддерживает?

Необходимые источники политической власти: авторитет, человеческие ресурсы, знания/умения, психологические/идеологические факторы, материальные ресурсы, санкции. Чем лучше люди принимают режим, тем больше этих источников. Свободолюбие и тирания любого правительства — отражение готовности народа оставаться свободным.

В целом верно, но всё равно возникает вопрос: с диктатурой ли мы боремся, и свободу ли строим?

Ах да. Гитлер пришёл к власти демократическим путём.

Тоталитарная власть сильна, когда её не нужно слишком часто применять. Поскольку тоталитарные режимы требуют больше власти для управления своими подданными, таким режимам требуется более широкая и надёжная привычка к подчинению среди людей.

Первое верно. Но во втором причину и следствие поменяли местами: из-за того, что политические цели лидера далеки от естественного состояния народа, из-за того, что люди привыкли подчиняться, приходится налаживать более диктаторские методы управления.

Одна из характеристик демократического общества — неправительственные группы и институты, вроде спортивных клубов, политических партий и правозащитных организаций.

Если уж брать распространённую в западной политологии тройку «тоталитаризм-авторитаризм-демократия» — то нетоталитарного.

Эти группы обеспечивают групповую и институциональную основу, с помощью которой люди могут участвовать в управлении и отстаивать права, в том числе перед государством.

Верно.

Диктатура может подмять под себя эти организации и использовать их в собственных целях.

В СССР, например, так и было.

Потому нужно сохранять эти центры и укреплять их независимость. Если диктатура подмяла под себя — создать новые.

Скорее всего, диктатура будет разрабатывать эти группы, и как только там начнётся «политическая кухня», наибольшие шансы выжить будут у преступных и этнических.

Одно дело создать новый кружок поэтов. Достаточно прийти в квартиру к Главному Поэту, и вот тебе кружок. Но часто основной целью этих групп (например, садово-огородных товариществ, спортивных клубов) является сбор ресурсов у государства и народа и централизованное распоряжение ими — потому «сделать альтернативное садово-огородное товарищество» означает «сделать огородную мафию». Такая мафия, скорее всего, будет легитимной, только если реальное садовое товарищество самоустранилось от проблем огородников.

Автор упоминает альтернативные институты управления в 1956–57 гг. в Венгрии и «Солидарность» в Польше.

О Венгрии у меня нет данных.

Если пришлось создавать новый профсоюз — значит, старый плохо выполнял свои обязанности. (Так, вообще-то и было. Стоит признать, что в СССР роль профсоюзов действительно отличалась от изначальной; в СССР они распределяли ресурсы вроде путёвок, служили средством усмирения неугодных.) Да и Нобелевская премия мира, отданная Валенсе в начале его работы в «Солидарности» — это слишком уж подозрительно.

Глава 4. Слабости диктатуры

Диктатура часто представляется неуязвимой. Служба разведки, полиция, вооружённые силы, тюрьмы, концентрационные лагеря и карательные отряды подконтрольны нескольким представителям власти. Финансы страны, её природные ресурсы и производственные мощности часто произвольно разоряются диктатором для осуществления своей диктаторской воли.
Напротив, демократические оппозиционные силы часто представляются чрезвычайно слабыми, неэффективными и безвластными. Такое восприятие действительности в сравнении с беспомощностью делает эффективную борьбу маловероятной.

Автор перечисляет такие слабые стороны диктатуры. Они приведены дословно по русскому переводу — если, конечно, перевод адекватный.

1. Сотрудничество множества людей, групп и институтов, необходимых для управления системой, может быть ограничено или прекращено.

Это скорее вопрос: кто первый сдастся, протестующие или диктатор? Резервные системы управления проще наладить как раз в диктатуре, чем в демократии. Правда, часто бывает другое: эти резервные системы и становятся у руля революции — см. п. 14.

2. Требования и результаты прошлой политики режима несколько ограничивают его способность вырабатывать и проводить в жизнь противоречащую[3] политику.

Настоящим диктаторам вроде это не помеха.

3. Система в своём функционировании может стать инертной, менее способной быстро адаптироваться к новой ситуации.

4. Люди и ресурсы, уже выделенные для выполнения существующих задач, не могут быть легко перенацелены на выполнение новых требований.

Это признак плохой властной вертикали, и таковой легче добиться как раз при демократии.

5. Подчинённые, боясь вызвать недовольство начальства, могут давать неточную или неполную информацию, необходимую для принятия решений диктаторами.

Какой-то фэнтезийный диктатор получается. Хотя есть рациональное зерно и связано оно вот с чем. В режимах правления, которые традиционно считаются диктаторскими, очень много отраслей экономики даны на откуп государственным или окологосударственным монополиям. Забывают они, что такое конкуренция…

А в тех режимах, где конкуренция всё же есть — там своё. Часто решение принимается «по PowerPoint’у». Или по каким-то формальным признакам, которые из-за того, что их форсируют, перестают свидетельствовать о качестве.

6. Идеология может стать расплывчатой, а мифы и символы системы шаткими.

Это лишь следствие: пропаганда плохо работает, жить стало хуже, а работа властей на местах отличается от заявленной идеологии. А вот возьми и объясни, что такое «европейские ценности» и как они помогут в личном благосостоянии.

7. Если существует сильная идеология, влияющая на восприятие реальности, строгая приверженность ей может вызвать невнимание к действительным условиям и потребностям.

Вот только при чём тут диктатура? Разве что при том, что любая диктатура, но не любая демократия имеет идеологию.

8. Снижение эффективности и компетентности бюрократического аппарата или чрезмерный контроль и регулирование могут сделать неэффективными политику и функционирование системы.

Демократические институты как раз более зарегулированы, чтобы ни в одном не было властного перевеса.

Хотя этот признак имеет рациональное зерно: диктатура обычно недолговечна. А молодые режимы часто назначают бюрократов по признаку верности лично правителю или идеологии.

9. Внутренние институциональные конфликты и личное соперничество и вражда могут повредить или даже разложить функционирование диктатуры.

Это верно, связано оно с тем, что обычно в диктатуре ослаблены социальные лифты.

10. Интеллигенция и студенты могут проявлять беспокойство в ответ на складывающиеся условия, ограничения, доктринёрство и репрессии.

Сказано на редкость метко: перед нами люди, чьи мозги легко заболотить, что в диктатуре, что в демократии. Первые часто находятся на ключевых местах в экономике и не особо разбираются в политике. У вторых «играет гормон» что-то изменить, есть ощущение «избранности», есть грубая сила и нет особого жизненного опыта, к тому же взрослые обычно не вхожи в молодёжные компании.

11. Общество в целом со временем может стать апатичным, скептическим или даже враждебным по отношению к режиму.
12. Могут обостриться региональные, классовые, культурные или национальные конфликты.

Это два главных признака того, что такой режим бери голыми руками! Без этого провести революцию тяжеловато. Так что вот смысл методички Шарпа: она предназначена не столько против диктатуры, сколько против гнилой власти.

13. Властная иерархия диктатуры всегда переменчива[4], а временами совсем нестабильна. Властвующие лица не просто остаются на одной должности: их постоянно продвигают, низлагают, а затем вообще устраняют и заменяют другими.

Перед нами признак слабой политической системы и подковёрной борьбы за власть. Путин, как известно, «диктатор». Ельцин — «не диктатор». И у кого этих пертурбаций больше?

Хотя есть один близкий признак режима, связанного с личностью правителя. Есть горстка людей, которых, в зависимости от задач, перебрасывают с одного направления на другое. В России 2010-х таким будет Сергей Шойгу. Немало таких найдётся и на Украине всех президентов с Ющенко до Порошенко: например, Владимир Гройсман, Андрей Парубий.

Ну и наконец. Этот признак тяжело эксплуатировать методом Шарпа (ненасильственным сопротивлением, когда у нас есть реальная сила, но нет властной поддержки). Это просто признак слабой власти.

14. Отдельные круги полицейских или вооруженных сил могут действовать в собственных интересах, даже против воли авторитетных диктаторов, включая переворот.

Непроработанная структура управления и гнилая власть, независимо от метода управления.

Как это понять (кроме признаков коррупции в соответствующих структурах) — непонятно.

15. Для новой диктатуры требуется время, чтобы укрепить свое положение.

А что ваша уже готовая неформальная система управления делала, когда произошёл переворот? А если она не готова — то как вы думаете, кто первым укрепит своё положение: новая диктатура или вы? К тому же новая диктатура обычно легко вводит военное положение, низлагает или уничтожает конкурирующую структуру…

16. Поскольку решения в рамках диктатуры принимаются весьма немногими людьми, вероятны ошибки в суждениях, политике или действиях.

Слишком обще, для каждой «диктатуры» приходится искать конкретное место, где диктатор прокололся.

А в рамках демократии на должность приходит человек, не имевший дела с данной отраслью или данным масштабом, работает на ней, например, четыре года и уходит. Так что демократии тоже прокалываются.

17. Если режим в попытках избежать таких ошибок прибегает к децентрализации контроля и принятия решений, его контроль над центральным уровнем власти может быть ещё более ослаблен.

Тогда перед нами уже не диктатура. Видимо, Шарп не пытался рассматривать масштаб даже Украины, где диктатура в принципе может полагаться только на верных людей на местах.

Глава 5. Существующая власть

В первых же абзацах выставляется главное оружие современного революционера — политическое неповиновение, с такими преимуществами.

Оно не признаёт, что исход борьбы будет решаться средствами, избранными диктатурой.

Неверно. Настоящая диктатура может признать, что исход борьбы решается средствами, избранными именно ей — вызвать карательные силы.

Диктатуре трудно бороться с ним.

Верно. Но демократии ещё труднее.

Оно может значительно усугубить слабости диктатуры и перекрыть ее источники силы.

Не специфично для диктатуры.

Оно на деле может распространяться широко или концентрироваться на конкретной цели.

Первое да. Второе — крайне сложно и требует централизованного управления.

Оно приводит к ошибкам в суждении или действиях диктаторов.

Не специфично для диктатуры.

Оно может эффективно вовлекать население в целом или общественные группы и институты в борьбу за ликвидацию жестокой власти отдельных лиц.

Верно. Не каждый может держать оружие. Но каждый может срывать свою работу. А если не участвуешь в экономике (например, студент или пенсионер) — блокировать дороги,

Оно помогает распределить реальную власть в обществе, расширяя возможности построения и поддержания демократического общества.

Напоминает цитату из романа «Дюна»: «Кто может уничтожить некую вещь, тот её и контролирует по-настоящему[5]» А что дальше делать, когда революция победила и надо уже не срывать работу, а с новыми силами работать на собственное благосостояние? Хочется верить, что производственные мощности, поставщики и потребители в порядке.

Примечания

  1. На самом деле в первоисточнике этого выражения имелась в виду не мысль. Слово «мысь» на языке «Слова о полку Игореве» означало белку. Точная цитата: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашеся мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы» — то есть белкой по дереву, волком по земле, орлом в облаках.
  2. Самая жуткая разновидность хиджаба (исламской женской одежды), мешок с прорезью для глаз.
  3. В русском переводе «конфликтную», в оригинале «conflicting», очевидная ошибка переводчика.
  4. Переведено собственными руками с источника, русский перевод корявый и искажает смысл.
  5. Перевод Павла Вязникова.