Эссе:Трогательная история поросёнка Петра
| |||||||
Эмиграция — очень длительный процесс, сопровождающийся большими финансовыми расходами, эмоциональными затратами и серьезным многолетним стрессом, в подавляющем большинстве случаев приводящим к серьезным психическим травмам.
Просто так, то есть вот сегодня поросенок Пётр живет в Тамбове, а завтра вдруг уже процветает в Антананариву или ещё где, эмиграция в подавляющем большинстве случаев не происходит. Рассмотрим более подробно этапы эмиграционного процесса.
Моральная подготовка
Сначала Пётр обычно находит себе причину для эмиграции. Пётр ходит по родному Тамбову год или два или три и убеждает сам себя, что в говнорашке вообще всё плохо, а в «цивилизованных» странах всё медом намазано. Как поётся в песне, «это тут свинья он, а там — поросёнок». При этом о реальной ситуации в «цивилизованных» странах Пётр не имеет ни малейшего представления.
Этот период эмиграционного процесса обычно занимает от года до трех, и за это время Пётр превращает сам себя из счастливого гражданина процветающей страны во всем недовольного, злобного и несчастного (по причине проживания в говнорашке) потенциального жителя «свободного мира». А это уже стресс.
Оформление документов
Наконец Пётр принимает твердое решение — пора валить! — и начинает думать куда и как. Тут обнаруживается, что правительства «свободных» и, как ни странно, не очень свободных стран почему-то не горят желанием поселить Петра у себя. Но лазейки есть. Процесс изыскания лазеек и проникания в них занимает при удачных раскладах около года (в самом простом случае, если Пётр, к примеру, еврей), но легко может растянуться лет эдак на 15. 15 лет — это не преувеличение, известны люди, 15 лет пытавшиеся выиграть американскую гринкард.
В среднем период оформления документов на эмиграцию занимает от двух до пяти лет. Заметим, что эти годы Пётр уже не живет, а сидит на чемодане: новый телевизор не покупает, ремонт не делает, не женится и детей не заводит — зачем, он же уезжает, а там у него всё будет гораздо лучше. Пётр ждет, у него стресс.
Пересечение границы
И вот наступает великий день — Пётр влетает в воздушное пространство своей новой родины. В этот момент происходит Чудо: концептуальное говно, которым Пётр, как и мы все, был на Родине, превращается в шоколадку. Это самый смешной момент во всем эмиграционном процессе — вера в то, что Чудо — действительно произошло.
Пётр выходит из аэропорта, и начинается, собственно, эмиграция. У него чемодан, накопленные на Родине 5-10-50 тысяч долларов, диплом, допустим, таксидермиста и самые радужные перспективы на всю оставшуюся жизнь. Именно в этот момент Пётр, как правило, обнаруживает, что его английский, немецкий или иврит, на изучение которого он уже потратил два года жизни, на самом деле никакой не английский, не немецкий и даже не иврит. Еще Пётр обнаруживает, что он не знает, к примеру, как и где купить билет на автобус до отеля, и с его английским у него нет ни малейшей возможности это узнать. А это уже жёсткий стресс. Фаза жёсткого стресса будет продолжаться у Пётра как минимум следующие два-три года.
Первые годы на чужбине
Спустя примерно неделю, или месяц, или три месяца, Пётр начинает заниматься математическими расчетами — на сколько хватит привезенных с Родины 5-10-50 тысяч долларов, при том, что порядка 20 тысяч долларов он уже потратил на новую одежду, бытовую технику и питание в ресторанчиках, соответствующих его новому социальному статусу шоколадки. Результаты расчетов приводят к тому, что Пётр легко находит себе подработку в качестве уборщика туалетов, а в продвинутых случаях — строительным рабочим, официантом или даже таксистом, и из отеля переезжает в говноквартирку в гетто.
Петра эти понятные кратковременные трудности начального периода не расстраивают, потому что за уже прошедшие пять лет он сам себя убедил и теперь точно знает, что в «цивилизованных» странах все медом намазано. Пётр еще не знает, что в этой говноквартирке он проведет, в среднем, следующие три-пять лет, а в очень значительном проценте случаев — и всю свою свиную жизнь.
Поиск работы
Параллельно с мытьем туалетов Пётр начинает искать себе нормальную, очень высокооплачиваемую работу по специальности. Но тут выясняется, что:
- Уровень безработицы достаточно высок и найти хоть какую-то работу это уже большое счастье, потому что в «цивилизованных» странах экономического роста больше 3 % не видели уже очень давно.
- Диплом таксидермиста, полученный в Тамбовском университете котируется не очень высоко.
- У Петра отсутствует опыт работы по специальности на новой родине, у него нет рекомендаций.
- Пётр объективно проигрывает местным конкурентам, потому что говорит на иврите с ошибками и акцентом.
- Спрос на таксидермистов вообще не очень большой. Кто же мог это знать тогда, в Тамбове, 10 лет назад. Когда Пётр поступал в ВУЗ, это была очень востребованная профессия.
Петра эти понятные кратковременные трудности начального периода опять не расстраивают, потому что за уже прошедшие пять лет он сам себя убедил и теперь точно знает, что в «цивилизованных» странах все медом намазано. Пётр начинает повышать свой профессиональный уровень — идет на курсы, получает необходимую практику работая за бесплатно (бесплатно — это не шутка), сдает профессиональные экзамены и так далее. А в худшем случае, если выясняется, что ситуация с таксидермистами совсем уж безнадежная, Пётр с нуля осваивает новую профессию.
Это днём. Вечером Пётр работает над своим английским, а по ночам моет туалеты, потому что есть что-то надо, и оплачивать говноквартирку в гетто тоже надо.
Этот период эмиграционного процесса обычно занимает от двух лет до пяти и легко может растянуться на 10 лет, если Пётр по профессии не таксидермист, а, допустим, врач.
В очень значительном проценте случаев эмигрант остается в гетто пожизненно. Но Пётр — сильный и умный человек (то есть поросёнок), и у него всё получилось.
Работа найдена
Итак, спустя ещё два года Пётр находит свою первую относительно нормальную работу и попадает в низший средний класс. Пётр уже почти свободно говорит по-английски, умеет заполнить заявление на социальную помощь, знает как прокомпостировать билет в автобусе и в целом уже очень неплохо ориентируется в жизни на своей новой родине. Жёсткий стресс, в котором Пётр пребывал все последние годы, потихоньку спадает. Именно в этот период Пётр постепенно вылезает из говна: в первый раз за последние годы едет в отпуск, переезжает из гетто в съёмную, но относительно приличную квартиру и покупает себе автомобиль, который уже можно назвать автомобилем.
Также именно в этот период Пётр делает гигантское открытие: оказывается, что хорошая годовая зарплата 60 000 долларов или 40 000 евро совсем не означает, что Пётр получает 5000 долларов в месяц наличными. После налогов от неё остается половина, а после оплаты аренды квартиры, коммунальных услуг, страховок и прочих обязательных расходов у Петра остается половина от половины, то есть 1250 долларов. Это в случае хорошей годовой зарплаты.
Пётр всего достиг
Спустя ещё два года Пётр находит вторую работу, уже действительно хорошую, с очень хорошей зарплатой, с которой берут ещё больше налогов по прогрессивной шкале, его чистый доход вырастает до 1350 долларов (это в случае очень хорошей годовой зарплаты), и он начинает задумываться об ипотеке. Собственно в этот момент «эмиграция» заканчивается и начинается «жизнь».
Подведение итогов
Итого, считая по минимуму: год моральной подготовки, два года на чемоданах, три года пахотьбы и жесткого стресса, два года на попытки вылезти из говна — получается 8 лет. А если считать не по минимуму, то 10 или 15.
Пётр уже совсем не тот молодой человек, который когда-то гулял по Тамбову и уговаривал себя, что в говнорашке вообще всё плохо, а в «цивилизованных» странах всё медом намазано. Теперь Петру хорошо за 30 лет, а может и под 40, и он точно знает, что лондонские или ванкуверские туалеты намазаны совсем не мёдом.
Реальный доход у Петра — от 1000 до 1500 долларов. Здоровье Петра слегка подорвано восьмилетним стрессом и мытьем туалетов по ночам. Живет Пётр не на Елисейских полях, а в Нью-Зажопиусе, штат Айдахо, 1000 км до ближайшего оперного театра, или же в бомбоубежище в Тель-Авиве, и по нему стреляют ракетами, или же в Париже, в панельном доме (аналогичном тому, в котором он жил в Тамбове) в арабском (или африканском) квартале, где убивают больше чем в Сомали, или же в общежитии для беженцев, где живут турки, арабы, индусы и цыгане, или же в Берлине, в советской пятиэтажке, и окружающие его немцы держат его за русскую чурку, а немецкие турки — вообще непонятно за что.
Психическая травма
И тут у Петра к самому себе возникает вопрос: «А зачем, собственно, всё это?».
Чистым доходом 1350 долларов никого не удивишь даже в Тамбове, отпахав там 8 лет в жестком стрессе Пётр уже мог бы стать Самым Главным Таксидермистом всей Тамбовской области. Сказки про безопасность гетто в Лос-Анджелесе или о продвинутой медицине в Соединённом Королевстве на Петра, знакомого с реалиями забугорной жизни не понаслышке, уже совсем не действуют.
Что же Петру отвечать самому себе на вопрос «зачем»?
У Петра есть ровно два варианта — либо признаться самому себе, что переехав в Нью-Зажопиус, штат Айдахо, он просрал свою жизнь, либо убедить самого себя, что Нью-Зажопиус, штат Айдахо — это культурная метрополия с высочайшим уровнем жизни, огромными зарплатами и прекрасным здравоохранением, а говнорашка это Мордор, в котором правит кровавый тиран Путин и далее по списку.
Признаваться самому себе, что переехав в Нью-Зажопиус, штат Айдахо, или в Гамбург, или в Сидней ты на ровном месте просрал свою жизнь очень неприятно, это большая психическая травма.
И вот тут начинается безудержное, болезненное враньё самому себе, враньё не реагирующее ни на какие аргументы, ни на какую общедоступную статистику, вообще ни на что. Ссы в глаза — нам всё божья роса. Ну, казалось бы, ты уже десять или пятнадцать лет как шоколадка, ты живешь аж в самом Лондоне, Тамбов и Мордор остались далеко позади. Ну зачем тебе идти в ЖЖ или на какой-нибудь русский форум и будучи как бы в здравом уме и твердой памяти писать, что в Германии поезда ходят по расписанию, в Москве десятки миллионов нищих, а минимальная зарплата во Франции — 1700 евро? Если человек, проживший хотя бы год во Франции, утверждает, что минимальная зарплата во Франции — 1700 евро, то этот человек реально психически болен.
Выводы
Примерно 70-80 процентов эмигрантов — просравшие свою жизнь психически больные люди, компенсирующие свои полученные в процессе эмиграции травмы болезненным и настойчивым враньем, в первую очередь самому себе.
Будьте бдительны.
Update 1: Профессиональная эмиграция
Профессиональная эмиграция в целом описывается следующим анекдотом: Программист Петр сменил обшарпанную собственную двушку в Бирюлево на еще более обшарпанную съемную однушку в Бруклине, красивое московское метро на обшарпанное нью-йоркское и московских девок, которые ему давали, на нью-йоркских девок, которые ему не дают. В остальном его быт не изменился: ходит на работу, пьет пиво, варит пельмени. А если Петр не программист, а какой-нибудь технарь (например автослесарь) или синий воротничок, то Петр попадает в автосервис к индусам, китайцам, или еще какому-нибудь меньшинству, так как Петр, в силу плохого знания английского\немецкого\иврита не может попасть к белым людям на работу. Собственно в силу белого цвета кожи Петр не может вписаться в коллектив к меньшинствам, и оказывается на положении белой чурки, готовым работать за копейки, лишь бы не выкинули, а также исполнять любые прихоти своих не белых хозяев. (Сравните с положением черных рабов на плантациях США).
Интересная подробность в случае профессиональной эмиграции состоит в том, что визу Петру будет делать работодатель, и виза скорее всего будет привязана к работодателю на срок 5 лет, только по прошествии которых Петр получит постоянный вид на жительство. А зачем работодателю геморрой с деланием рабочей визы для Петра, если учесть, что профессиональные качества Петра не очень понятны, английский точно не безупречен и социальные компетенции в американском коллективе заведомо равны нулю? А затем, что в течение 5 лет на Петре можно ездить и платить ему примерно на 30 процентов меньше, если Петр не хочет получить пинок под зад и 2 недели на поиск новой работы с перспективой депортации обратно в Бирюлево.
Таким образом Петр опять попадает в 5-летний стресс и делает go to в пункт Психическая травма.
Update 2: Русская жена
Как точно известно многим девушкам, за границей живет очень много принцев, высоких, стройных и семейно-ориентированных. На практике заграничные принцы обычно лет на 15 — 20 старше девушки, и находятся в физической, умственной и финансовой кондиции, не позволяющей им найти себе женщину у себя на родине. Кроме того, не все девушки знают, что постоянный вид на жительство они получат через 5 лет, и только после того, как муж напишет бумагу с просьбой им его выдать. И что процент разводов за границей примерно такой же, как в России, то есть около 50 процентов в первые три года после заключения брака. Это при том, что у мужа и жены одинаковый бэкграунд. Процент разводов в случае, если один из супругов иностранец — существенно выше.
Чаще всего искатели жен бывают нескольких видов: богатые люди, ищущие бесплатную домработницу; безработные алкоголики, живущие на пособие, ищущие девушку для поразвлечься; фермеры на выпасе, чаще всего встречаются в Австралии и Новой Зеландии. Так как женщины на Западе очень финансово независимы, да и гордость не позволит содержать фермера, то упомянутому фермеру ничего не остается, кроме того что выписать себе невесту из России. В таком случае невесту ждет работа на ферме с 6 утра до 22 вечера, без выходных. В перспективе планируется четное количество детей, так как на них можно получать пособие, которое позволит безбедно жить.
Таким образом девушка, если не хочет получить пинок под зад и депортацию в родной Мухосранск в течение 2-х недель после развода, с вероятностью 70 — 80 процентов в среднем на срок три — четыре года попадает в анальное рабство в прямом смысле этого слова.
А это, как ни крути, опять жесткий стресс и психическая травма.
Update 3: У Петра была семья
Жена не вынесла 8 лет жизни в говне и отъехала к перспективному постдоку в Бостон, а новую можно взять только в Таиланде, если 150-килограммовые американские коровы не интересуют. Дети выросли тупыми, потому что (1) семейная библиотека осталась в Тамбове, (2) когда их сверстники учили таблицу умножения, дети Петра учили не таблицу умножения, а английский и (3) на оплату образования не было денег.
См. также
- Эмиграция из России
- Поравалитики
- Поросёнок Пётр — статья в Викиреальности