Стихи о войне: различия между версиями

Материал из Русского эксперта
Перейти к навигации Перейти к поиску
 
(не показано 125 промежуточных версий 26 участников)
Строка 3: Строка 3:
Шаблон для добавления нового поэта:
Шаблон для добавления нового поэта:


== '''Фамилия''' Имя Отчество ([[rwp:ссылка_на_ВикиПедию|год рождения—год смерти]]) ==
== '''Фамилия''' Имя Отчество ([[rwp:ссылка на ВикиПедию|год рождения—год смерти]]) ==
[[Файл:Имя_файла.jpg|thumb|200px|Имя Фамилия]]
[[Файл:Имя_файла.jpg|thumb|200px|Имя Фамилия]]
*
'''Название стихотворения''' (год)
'''Название стихотворения''' (год) <poem>
<spoiler>
Текст
<poem>
Текст стихотворения
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


Шаблон для добавления нового стихотворения (в раздел уже добавленного поэта):
Шаблон для добавления нового стихотворения (в раздел уже добавленного поэта):


*
'''Название стихотворения''' (год)
'''Название стихотворения''' (год) <poem>
<spoiler>
Текст
<poem>
Текст стихотворения
</poem>
</poem>
</spoiler>


  -->
  -->
{{якорь|вернуться к содержанию}}
В этой статье собраны '''стихи русских поэтов о войне'''.
В этой статье собраны '''стихи русских поэтов о войне'''.
== '''Апухтин''' Алексей Николаевич ([[rwp:Апухтин, Алексей Николаевич|1840—1893]]) ==
[[Файл:Apukhtin Aleksey.jpg|thumb|200px|Алексей Апухтин]]
'''Солдатская песня о Севастополе''' (1869)
<spoiler>
<poem>
Не весёлую, братцы, вам песню спою,
Не могучую песню победы,
Что певали отцы в Бородинском бою,
Что певали в Очакове деды.
Я спою вам о том, как от южных полей
Поднималося облако пыли,
Как сходили враги без числа с кораблей
И пришли к нам, и нас победили.
А и так победили, что долго потом
Не совались к нам с дерзким вопросом,
А и так победили, что с кислым лицом
И с разбитым отчалили носом.
Я спою, как, покинув и дом и семью,
Шёл в дружину помещик богатый,
Как мужик, обнимая бабёнку свою,
Выходил ополченцем из хаты.
Я спою, как росла богатырская рать,
Шли бойцы из железа и стали,
И как знали они, что идут умирать,
И как свято они умирали!
Как красавицы наши сиделками шли
К безотрадному их изголовью,
Как за каждый клочок нашей русской земли
Нам платили враги своей кровью;
Как под грохот гранат, как сквозь пламя и дым,
Под немолчные, тяжкие стоны
Выходили редуты один за другим,
Грозной тенью росли бастионы;
И одиннадцать месяцев длилась резня,
И одиннадцать месяцев целых
Чудотворная крепость, Россию храня,
Хоронила сынов её смелых...
Пусть не радостна песня, что вам я пою,
Да не хуже той песни победы,
Что певали отцы в Бородинском бою,
Что певали в Очакове деды.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
== '''Асеев''' Николай Николаевич ([[rwp:Асеев, Николай Николаевич|1889—1963]]) ==
[[Файл:Николай Асеев.jpg|thumb|200px|Николай Асеев]]
'''«Надежда» (1943)'''
<spoiler>
<poem>
Насилье родит насилье,
и ложь умножает ложь;
когда нас берут за горло,
естественно взяться за нож.
Но нож объявлять святыней
и, вглядываясь в лезвие,
начать находить отныне
лишь в нём отраженье своё, —
нет, этого я не сумею,
и этого я не смогу:
от ярости онемею,
но в ярости не солгу!
Убийство зовёт убийство,
но нечего утверждать,
что резаться и рубиться —
великая благодать.
У всех, увлечённых боем,
надежда горит в любом:
мы руки от крови отмоем,
и грязь с лица отскребём,
и станем людьми, как прежде,
не в ярости до кости!
И этой одной надежде
на смертный рубеж вести.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>


== '''Асадов''' Эдуард Аркадьевич ([[rwp:Асадов, Эдуард Аркадьевич|1923—2004]]) ==
== '''Асадов''' Эдуард Аркадьевич ([[rwp:Асадов, Эдуард Аркадьевич|1923—2004]]) ==
[[Файл:Asadov.jpg|thumb|200px|Эдуард Асадов]]
[[Файл:Asadov.jpg|thumb|200px|Эдуард Асадов]]
*
'''«День Победы. И в огнях салюта…»'''
'''День Победы. И в огнях салюта…'''
<spoiler>
{{#ev:youtubeimg|PEJngV1okKo|200|right|Видео (кликабельно) «День Победы. И в огнях салюта…», читает Маша Тюрина}}
<poem>
<poem>
День Победы. И в огнях салюта
День Победы. И в огнях салюта
Строка 49: Строка 145:


И вот так четыре горьких года,
И вот так четыре горьких года,
День за днем… невероятный счет!
День за днём… невероятный счёт!
Ради нашей чести и свободы
Ради нашей чести и свободы
Всё сумел и одолел народ.
Всё сумел и одолел народ.
Строка 74: Строка 170:
На десятки всяких мелочей.
На десятки всяких мелочей.


На тряпье, на пустенькие книжки,
На тряпьё, на пустенькие книжки,
На раздоры, где не прав никто,
На раздоры, где не прав никто,
На танцульки, выпивки, страстишки,
На танцульки, выпивки, страстишки,
Строка 100: Строка 196:
Вслед вам те, кто жил во имя вас!
Вслед вам те, кто жил во имя вас!
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Письмо с фронта'''  
'''Письмо с фронта'''  
{{#ev:youtubeimg|CN2W2J2rNhk|200|right|Видео (кликабельно) «Письмо с фронта», читает С. Никоненко}}
<spoiler>
<poem>
<poem>
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Строка 133: Строка 229:
За жизнь, за тебя, за родные края
За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры …
И пусть между нами сейчас километры…
Ты здесь, ты со мною, родная моя!
Ты здесь, ты со мною, родная моя!


В холодной ночи, под неласковым небом,
В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поёшь
Склонившись, мне тихую песню поёшь
И вместе со мною к далеким победам
И вместе со мною к далёким победам
Солдатской дорогой незримо идёшь.
Солдатской дорогой незримо идёшь.


Строка 146: Строка 242:
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Ахматова''' Анна Андреевна ([[rwp:Ахматова,_Анна_Андреевна|1889—1966]]) ==
== '''Ахматова''' Анна Андреевна ([[rwp:Ахматова,_Анна_Андреевна|1889—1966]]) ==
[[Файл:Olga kardovskaya portret ahmatovoy 1914 szh 16.jpg|thumb|200px|Анна Ахматова, портрет работы О. Л. Кардовской, 1914]]
[[Файл:Olga kardovskaya portret ahmatovoy 1914 szh 16.jpg|thumb|200px|Анна Ахматова, портрет работы О. Л. Кардовской, 1914]]
*
'''«Не бывать тебе в живых…»''' (1921)
'''Не бывать тебе в живых…''' (1921)<poem>
<spoiler>
<poem>
Не бывать тебе в живых,
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Со снегу не встать.
Строка 161: Строка 260:
Русская земля.
Русская земля.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Победителям''' (1944)
'''Победителям''' (1944)
{{#ev:youtubeimg|vG4FEM-35tM|200|right|Видео (кликабельно) «Победителям», читает Алла Демидова}}
<spoiler>
<poem>
<poem>
Сзади Нарвские были ворота,
Сзади Нарвские были ворота,
Впереди была только смерть…
Впереди была только смерть…
Так советская шла пехота
Так советская шла пехота
Прямо в желтые жерла «Берт».
Прямо в жёлтые жерла «Берт».
Вот о вас и напишут книжки:
Вот о вас и напишут книжки:
«Жизнь свою за други своя»,
«Жизнь свою за други своя»,
Строка 175: Строка 274:
Внуки, братики, сыновья!
Внуки, братики, сыновья!
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Ваншенкин''' Константин Яковлевич ([[rwp:Ваншенкин,_Константин_Яковлевич|1925—2012]]) ==
== '''Ваншенкин''' Константин Яковлевич ([[rwp:Ваншенкин,_Константин_Яковлевич|1925—2012]]) ==
[[Файл:Vanshenkin_Konstantin.jpg|thumb|200px|Константин Ваншенкин]]
[[Файл:Vanshenkin_Konstantin.jpg|thumb|200px|Константин Ваншенкин]]
*
'''«Земли потрескавшейся корка…»''' (1952)
'''Земли потрескавшейся корка…''' (1952)
<spoiler>
{{#ev:youtubeimg|P2ieN4IvyL4|200|right|Видео (кликабельно) «Земли потрескавшейся корка…», читает Гоша Куценко}}
<poem>
<poem>
Земли потрескавшейся корка.
Земли потрескавшейся корка.
Война. Далекие года…
Война. Далёкие года…
Мой друг мне крикнул:
Мой друг мне крикнул:
— Есть махорка?.
— Есть махорка?.
Строка 220: Строка 320:
Попала в друга моего…
Попала в друга моего…
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Винокуров''' Евгений Михайлович ([[rwp:Винокуров,_Евгений_Михайлович|1925—1993]]) ==
== '''Винокуров''' Евгений Михайлович ([[rwp:Винокуров,_Евгений_Михайлович|1925—1993]]) ==
[[Файл:Vinokurov_Evgenij.jpg|thumb|200px|Евгений Винокуров]]
[[Файл:Vinokurov_Evgenij.jpg|thumb|200px|Евгений Винокуров]]
*
'''Глаза''' (1944—1957)
'''Глаза''' (1944—1957)<poem>
<spoiler>
<poem>
Взрыв. И наземь. Навзничь. Руки врозь. И
Взрыв. И наземь. Навзничь. Руки врозь. И
Он привстал на колено, губы грызя.
Он привстал на колено, губы грызя.
Строка 246: Строка 349:
Голубые глаза.
Голубые глаза.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Высоцкий''' Владимир Семёнович ([[rwp:Высоцкий,_Владимир_Семёнович|1938—1980]]) ==
== '''Высоцкий''' Владимир Семёнович ([[rwp:Высоцкий,_Владимир_Семёнович|1938—1980]]) ==
[[Файл:Vysotskypic.jpg|thumb|200px|Владимир Высоцкий]]
[[Файл:Vysotskypic.jpg|thumb|200px|Владимир Высоцкий]]
*
'''Братские могилы''' (1964)
'''Братские могилы''' (1964)<poem>
<spoiler>
<poem>
На братских могилах не ставят крестов,
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
И вдовы на них не рыдают,
Строка 272: Строка 378:
Но разве от этого легче?..
Но разве от этого легче?..
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Он не вернулся из боя''' (1969)<poem>
'''Он не вернулся из боя''' (1969)
<spoiler>
<poem>
Почему всё не так? Вроде всё как всегда:
Почему всё не так? Вроде всё как всегда:
То же небо — опять голубое,
То же небо — опять голубое,
Строка 291: Строка 399:
То, что пусто теперь, — не про то разговор,
То, что пусто теперь, — не про то разговор,
Вдруг заметил я — нас было двое.
Вдруг заметил я — нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костер,
Для меня будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.
Когда он не вернулся из боя.


Строка 309: Строка 417:
Это я не вернулся из боя.
Это я не вернулся из боя.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Песня летчика''' (1968)<poem>
<br clear=all>
Их восемь — нас двое, — расклад перед боем
[[#вернуться к содержанию||^|]]
Не наш, но мы будем играть!
Серёжа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.


Я этот небесный квадрат не покину —
== '''Гамзатов''' Расул Гамзатович ([[rwp:Гамзатов,_Расул_Гамзатович|1923—2003]]) ==
Мне цифры сейчас не важны:
[[Файл:Gazmatov_Rasul.jpg|thumb|200px|Расул Гамзатов]]
Сегодня мой друг защищает мне спину,
'''Журавли'''  
А значит — и шансы равны.
<spoiler>
 
<poem>
Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты, —
Им даже не надо крестов на могилы —
Сойдут и на крыльях кресты!
 
Я — «Первый», я — «Первый», — они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака — я прикрою!
В бою не бывает чудес.
 
Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надёжность строп!
Нет, поздно — и мне вышел «мессер» навстречу, —
Прощай, я приму его в лоб!..
 
Я знаю — другие сведут с ними счеты, —
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолета, —
Ведь им друг без друга нельзя.
 
Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»
Но только ворота — щёлк, —
Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!»
 
И я попрошу Бога, Духа и Сына, —
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!
 
Мы крылья и стрелы попросим у Бога, —
Ведь нужен им ангел-ас, —
А если у них истребителей много —
Пусть примут в хранители нас!
 
Хранить — это дело почётное тоже, —
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Серёжей,
И в воздухе и на земле.
</poem>
<br clear=all>
 
 
== '''Гамзатов''' Расул Гамзатович ([[rwp:Гамзатов,_Расул_Гамзатович|1923—2003]]) ==
[[Файл:Gazmatov_Rasul.jpg|thumb|200px|Расул Гамзатов]]
*
'''Журавли''' <poem>
Мне кажется порою, что солдаты,
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
С кровавых не пришедшие полей,
Строка 398: Строка 456:
Всех вас, кого оставил на земле.
Всех вас, кого оставил на земле.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Гончаров''' Виктор Михайлович ([[rwp:Гончаров,_Виктор_Михайлович|1920—2001]]) ==
== '''Гончаров''' Виктор Михайлович ([[rwp:Гончаров,_Виктор_Михайлович|1920—2001]]) ==
[[Файл:Goncharov_Viktor.jpg|thumb|200px|Виктор Гончаров]]
[[Файл:Goncharov_Viktor.jpg|thumb|200px|Виктор Гончаров]]
*
'''«Мне ворон чёрный смерти не пророчил…»''' (1944)
'''Мне ворон чёрный смерти не пророчил…''' (1944)<poem>
<spoiler>
<poem>
Мне ворон чёрный смерти не пророчил,
Мне ворон чёрный смерти не пророчил,
Но ночь была,
Но ночь была,
Строка 423: Строка 484:
Не обойтись без кирзовых сапог.
Не обойтись без кирзовых сапог.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Гумилёв''' Николай Степанович ([[rwp:Гумилёв,_Николай_Степанович|1886—1921]]) ==
== '''Гумилёв''' Николай Степанович ([[rwp:Гумилёв,_Николай_Степанович|1886—1921]]) ==
[[Файл:Gumiljov_Nikolaj.jpg|thumb|200px|Николай Гумилёв]]
[[Файл:Gumiljov_Nikolaj.jpg|thumb|200px|Николай Гумилёв]]
*
'''Георгий Победоносец'''  
'''Георгий Победоносец''' <poem>
<spoiler>
<poem>
Идущие с песней в бой,
Идущие с песней в бой,
Без страха — в свинцовый дождь.
Без страха — в свинцовый дождь.
Строка 449: Строка 513:
Блеснёт немеркнущий свет!
Блеснёт немеркнущий свет!
</poem>
</poem>
</spoiler>
'''Наступление''' (1914)
<spoiler>
<poem>
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвёртый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий.
Это медь ударяет в медь.
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или волны гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Дементьев''' Андрей Дмитриевич ([[rwp:Дементьев,_Андрей_Дмитриевич_(поэт)|род. 1928]]) ==
== '''Дементьев''' Андрей Дмитриевич ([[rwp:Дементьев,_Андрей_Дмитриевич_(поэт)|1928—2018]]) ==
[[Файл:Andrey_Dementyev_(poet)_3.jpg|thumb|200px|Андрей Дементьев]]
[[Файл:Andrey_Dementyev_(poet)_3.jpg|thumb|200px|Андрей Дементьев]]
*
'''Баллада о матери'''  
'''Баллада о матери''' <poem>
<spoiler>
<poem>
Постарела мать за тридцать лет,
Постарела мать за тридцать лет,
А вестей от сына нет и нет.
А вестей от сына нет и нет.
Строка 499: Строка 600:


Дома всё ей чудилось кино,
Дома всё ей чудилось кино,
Все ждала — вот-вот сейчас в окно
Всё ждала — вот-вот сейчас в окно
Посреди тревожной тишины
Посреди тревожной тишины
Постучится сын её с войны.
Постучится сын её с войны.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Друнина''' Юлия Владимировна ([[rwp:Друнина,_Юлия_Владимировна|1924—1991]]) ==
== '''Друнина''' Юлия Владимировна ([[rwp:Друнина,_Юлия_Владимировна|1924—1991]]) ==
[[Файл:Drunina.jpg|thumb|200px|Юлия Друнина]]
[[Файл:Drunina.jpg|thumb|200px|Юлия Друнина]]
*
'''«Я столько раз видала рукопашный…»''' (1943)  
'''Я столько раз видала рукопашный…''' (1943)<poem>
<spoiler>
<poem>
Я столько раз видала рукопашный,
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Строка 514: Строка 618:
Тот ничего не знает о войне.
Тот ничего не знает о войне.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Я принесла домой с фронтов России…''' <poem>
'''«Я принесла домой с фронтов России…»'''  
<spoiler>
<poem>
Я принесла домой с фронтов России
Я принесла домой с фронтов России
Весёлое презрение к тряпью —
Весёлое презрение к тряпью —
Строка 526: Строка 632:
Я позже не бывала никогда…
Я позже не бывала никогда…
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Зинка''' (1944)<poem>
'''Зинка''' (1944)
<spoiler>
<poem>


         ''Памяти однополчанки —''
         ''Памяти однополчанки —''
Строка 552: Строка 660:
Беспокойную дочку ждёт…
Беспокойную дочку ждёт…
Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Но сегодня она не в счёт.


Отогрелись мы еле-еле.
Отогрелись мы еле-еле.
Строка 584: Строка 692:


— Знаешь, Зинка, я против грусти,
— Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Но сегодня она не в счёт.
Где-то, в яблочном захолустье,
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
Мама, мамка твоя живёт.


У меня есть друзья, любимый,
У меня есть друзья, любимый,
Строка 598: Строка 706:
Чтоб тебя она не ждала?!
Чтоб тебя она не ждала?!
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Запас прочности''' <poem>
'''Запас прочности'''
<spoiler>
<poem>
До сих пор не совсем понимаю,
До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Как же я, и худа, и мала,
Строка 610: Строка 720:
Вечной прочности вечный запас.
Вечной прочности вечный запас.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Бинты''' <poem>
'''Бинты''' (1943)
<spoiler>
<poem>
Глаза бойца слезами налиты,
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
Лежит он, напружиненный и белый,
Строка 635: Строка 747:
Нельзя по книжкам научиться в школе!
Нельзя по книжкам научиться в школе!
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Ты должна!''' <poem>
'''Ты должна!'''
<spoiler>
<poem>
Побледнев,
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
Стиснув зубы до хруста,
Строка 657: Строка 771:
Перед собой,
Перед собой,
Что не слышишь в ночи,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
Как почти безнадёжно
«Сестрица!»
«Сестрица!»
Кто-то там,
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит…
Под обстрелом, кричит…
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''В бухте''' (1947) <poem>
'''В бухте''' (1947)
<spoiler>
<poem>
Чаек крикливых стая.
Чаек крикливых стая.
Хмурый морской простор.
Хмурый морской простор.
Строка 702: Строка 818:
Не было и следа —
Не было и следа —
За Севастополем где-то
За Севастополем где-то
Наши дрались суда...
Наши дрались суда…


Вздыхали пустынные волны...
Вздыхали пустынные волны…
Да, может быть, лишь в бою
Да, может быть, лишь в бою
Мы меряем мерой полной
Мы меряем мерой полной
Строка 714: Строка 830:
Но веру отнять не могли!
Но веру отнять не могли!
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
== '''Дудин''' Михаил Александрович ([[rwp:Дудин, Михаил Александрович|1916—1993]]) ==
[[Файл:RIAN archive 681908 Poet Mikhail Dudin.jpg|thumb|200px|Михаил Дудин]]
'''Соловьи''' (1942)
<spoiler>
<poem>
О мёртвых мы поговорим потом.
Смерть на войне обычна и сурова.
И всё-таки мы воздух ловим ртом
При гибели товарищей. Ни слова


== '''Евтушенко''' Евгений Александрович ([[rwp:Евтушенко,_Евгений_Александрович|род. 1932]]) ==
Не говорим. Не поднимая глаз,  
[[Файл:Evtushenko_1.jpg|thumb|200px|Евгений Евтушенко]]
В сырой земле выкапываем яму.  
*
Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас
'''Хотят ли русские войны?''' (1961)<poem>
Остался только пепел, да упрямо
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
над ширью пашен и полей
и у берёз и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
что под берёзами лежат,
и пусть вам скажут их сыны,
хотят ли русские войны.


Не только за свою страну
Обветренные скулы сведены.  
солдаты гибли в ту войну,
Триста пятидесятый день войны.
а чтобы люди всей земли
спокойно видеть сны могли.
Под шелест листьев и афиш
ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж.
Пусть вам ответят ваши сны,
хотят ли русские войны.


Да, мы умеем воевать,
Ещё рассвет по листьям не дрожал,  
но не хотим, чтобы опять
И для острастки били пулемёты…
солдаты падали в бою
Вот это место. Здесь он умирал —
на землю грустную свою.
Товарищ мой из пулемётной роты.
Спросите вы у матерей,
спросите у жены моей,
и вы тогда понять должны,
хотят ли русские войны.
</poem>
<br clear=all>


== '''Занадворов''' Владислав Леонидович ([[rwp:Занадворов, Владислав Леонидович|1914—1942]]) ==
Тут бесполезно было звать врачей,  
[[Файл:Zanadvorov.jpg|thumb|200px|Владислав Занадворов]]
Не дотянул бы он и до рассвета.  
*
Он не нуждался в помощи ничьей.  
'''Война''' (1942)<poem>
Он умирал. И, понимая это,
Ты не знаешь, мой сын, что такое война!
 
Это вовсе не дымное поле сраженья,
Смотрел на нас и молча ждал конца,  
Это даже не смерть и отвага. Она
И как-то улыбался неумело.
В каждой капле находит своё выраженье.
Загар сначала отошёл с лица,  
Это — изо дня в день лишь блиндажный песок
Потом оно, темнея, каменело.
Да слепящие вспышки ночного обстрела;
Это — боль головная, что ломит висок;
Это — юность моя, что в окопах истлела;
Это — грязных, разбитых дорог колеи;
Бесприютные звёзды окопных ночёвок;
Это — кровью омытые письма мои,
Что написаны криво на ложе винтовок;
Это — в жизни короткой последний рассвет
Над изрытой землёй. И лишь как завершенье
Под разрывы снарядов, при вспышках гранат
Беззаветная гибель на поле сраженья.
</poem>
<br clear=all>


== '''Казакова''' Римма Фёдоровна ([[rwp:Казакова,_Римма_Фёдоровна|1932—2008]]) ==
Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней
[[Файл:Kazakova_Rimma.jpg|thumb|200px|Римма Казакова]]
Запри все чувства сразу на защёлку.  
*
Вот тут и появился соловей,  
'''На фотографии в газете…''' <poem>
Несмело и томительно защёлкал.
На фотографии в газете
нечётко изображены
бойцы, ещё почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем —
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зелёная трава.


Никто не знает их фамилий,
Потом сильней, входя в горячий пыл,  
о них ни песен нет, ни книг.
Как будто сразу вырвавшись из плена,  
Здесь чей-то сын и чей-то милый
Как будто сразу обо всём забыл,  
и чей-то первый ученик.
Высвистывая тонкие колена.
Они легли на поле боя,
жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зелёная трава.


Забыть тот горький год неблизкий
Мир раскрывался. Набухал росой.  
мы никогда бы не смогли.
Как будто бы ещё едва означась,  
По всей России обелиски,
Здесь рядом с нами возникал другой
как души, рвутся из земли.
В каком-то новом сочетанье качеств.
…Они прикрыли жизнь собою, —
жить начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зелёная трава.
</poem>
<br clear=all>


== '''Лебедев-Кумач''' Василий Иванович ([[rwp:Лебедев-Кумач,_Василий_Иванович|1898—1949]]) ==
Как время, по траншеям тёк песок.  
[[Файл:Lebedev_Kumach.jpg|thumb|200px|Василий Лебедев-Кумач]]
К воде тянулись корни у обрыва,
*
И ландыш, приподнявшись на носок,  
'''Два друга''' (1943) <poem>
Заглядывал в воронку от разрыва.
Дрались по-геройски, по-русски
Два друга в пехоте морской:
Один паренёк был калужский,
Другой паренёк — костромской.


Они точно братья сроднились,
Ещё минута — задымит сирень
Делили и хлеб и табак,
Клубами фиолетового дыма.
И рядом их ленточки вились
Она пришла обескуражить день.
В огне непрерывных атак.
Она везде. Она непроходима.


В штыки ударяли два друга,
Ещё мгновенье перекосит рот
И смерть отступала сама!
От сердце раздирающего крика.
— А ну-ка, дай жизни, Калуга?
Но успокойся, посмотри: цветёт,  
— Ходи веселей, Кострома!
Цветёт на минном поле земляника!


Но вот под осколком снаряда
Лесная яблонь осыпает цвет,
Упал паренёк костромской…
Пропитан воздух ландышем и мятой…
Со мною возиться не надо, —
А соловей свистит. Ему в ответ
Он другу промолвил с тоской.
Ещё второй, ещё четвёртый, пятый.


Я знаю, что больше не встану,
Звенят стрижи. Малиновки поют.
В глазах беспросветная тьма…
И где-то возле, где-то рядом, рядом
— О смерти задумал ты рано!
Раскидан настороженный уют
Ходи веселей, Кострома!
Тяжёлым громыхающим снарядом.


И бережно поднял он друга,
А мир гремит на сотни верст окрест,  
Но сам застонал и упал.
Как будто смерти не бывало места,
— А ну-ка… дай жизни, Калуга!
Шумит неумолкающий оркестр,  
Товарищ чуть слышно сказал.
И нет преград для этого оркестра.


Теряя сознанье от боли,
Весь этот лес листом и корнем каждым,  
Себя подбодряли дружки,
Ни капли не сочувствуя беде,  
И тихо по снежному полю
С невероятной, яростною жаждой
К своим доползли моряки.
Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.


Умолкла свинцовая вьюга,
Да, это жизнь. Её живые звенья,  
Пропала смертельная тьма…
Её крутой, бурлящий водоём.
— А ну-ка, дай жизни, Калуга!
Мы, кажется, забыли на мгновенье
— Ходи веселей, Кострома!
О друге умирающем своём.
</poem>
<br clear=all>


== '''Лермонтов''' Михаил Юрьевич ([[rwp:Лермонтов,_Михаил_Юрьевич|1814—1841]]) ==
Горячий луч последнего рассвета
[[Файл:Mikhail lermontov.jpg|thumb|200px|Михаил Лермонтов в ментике лейб-гвардии Гусарского полка. Картина Петра Заболотского (1837)]]
Едва коснулся острого лица.  
*
Он умирал. И, понимая это,  
'''Бородино''' (1837)<poem>
Смотрел на нас и молча ждал конца.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спалённая пожаром,
      Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
      Про день Бородина!


Да, были люди в наше время,
Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле
Не то, что нынешнее племя:
Когда он, руки разбросав свои,
      Богатыри — не вы!
Сказал: «Ребята, напишите Поле —  
Плохая им досталась доля:
У нас сегодня пели соловьи».
Немногие вернулись с поля…
 
Не будь на то господня воля,
И сразу канул в омут тишины
      Не отдали б Москвы!
Триста пятидесятый день войны.
 
Он не дожил, не долюбил, не допил,  
Не доучился, книг не дочитал.
Я был с ним рядом. Я в одном окопе,
Как он о Поле, о тебе мечтал.


Мы долго молча отступали,
И, может быть, в песке, в размытой глине,  
Досадно было, боя ждали,
Захлёбываясь в собственной крови,  
      Ворчали старики:
Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине —
«Что ж мы? на зимние квартиры?
У нас сегодня пели соловьи».
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
      О русские штыки?»


И вот нашли большое поле:
И полетит письмо из этих мест
Есть разгуляться где на воле!
Туда, в Москву, на Зубовский проезд.
      Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
      Французы тут как тут.


Забил заряд я в пушку туго
Пусть даже так. Потом просохнут слёзы,
И думал: угощу я друга!
И не со мной, так с кем-нибудь вдвоём
      Постой-ка, брат мусью!
У той поджигородовской берёзы
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Ты всмотришься в зелёный водоём.
Уж мы пойдём ломить стеною,
Уж постоим мы головою
      За родину свою!


Два дня мы были в перестрелке.
Пусть даже так. Потом родятся дети
Что толку в этакой безделке?
Для подвигов, для песен, для любви.  
      Мы ждали третий день.
Пусть их разбудят рано на рассвете
Повсюду стали слышны речи:
Томительные наши соловьи.
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
      Ночная пала тень.


Прилёг вздремнуть я у лафета,
Пусть им навстречу солнце зноем брызнет
И слышно было до рассвета,
И облака потянутся гуртом.
      Как ликовал француз.
Я славлю смерть во имя нашей жизни.
Но тих был наш бивак открытый:
О мёртвых мы поговорим потом.
Кто кивер чистил весь избитый,
</poem>
Кто штык точил, ворча сердито,
</spoiler>
      Кусая длинный ус.
'''Солдатская песня''' (1954)
<spoiler>
<poem>
Путь далёк у нас с тобою,  
Веселей, солдат, гляди!
Вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
 
    Солдаты, в путь, в путь, в путь!
    А для тебя, родная,
    Есть почта полевая.
    Прощай! Труба зовёт,
    Солдаты — в поход!
 
Каждый воин, парень бравый,
Смотрит соколом в строю.
Породнились мы со славой,  
Славу добыли в бою.  
 
Пусть враги запомнят это:  
Не грозим, а говорим.
Мы прошли с тобой полсвета.
Если надо — повторим.
 
    Солдаты, в путь, в путь, в путь!
    А для тебя, родная,  
    Есть почта полевая.
    Прощай! Труба зовёт,  
    Солдаты — в поход!
</poem>
</spoiler>
'''И нет безымянных солдат''' (1969)
<spoiler>
<poem>
Гремят над землею раскаты.
Идёт за раскатом раскат.
Лежат под землею солдаты.
И нет безымянных солдат.


И только небо засветилось,
Солдаты в окопах шалели
Всё шумно вдруг зашевелилось,
И падали в смертном бою,
      Сверкнул за строем строй.
Но жизни своей не жалели
Полковник наш рожден был хватом:
За горькую землю свою.
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражён булатом,
      Он спит в земле сырой.


И молвил он, сверкнув очами:
В родимую землю зарыты,
«Ребята! не Москва ль за нами?
Там самые храбрые спят.
      Умрёмте же под Москвой,
Глаза их Победой закрыты,
Как наши братья умирали!»
Их подвиг прекрасен и свят.
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
      Мы в Бородинский бой.


Ну ж был денёк! Сквозь дым летучий
Зарница вечерняя меркнет.
Французы двинулись, как тучи,
В казарме стоит тишина.
      И всё на наш редут.
Солдат по вечерней поверке
Уланы с пёстрыми значками,
В лицо узнаёт старшина.
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
      Все побывали тут.


Вам не видать таких сражений!..
У каждого личное имя,
Носились знамёна, как тени,
Какое с рожденья дают.
      В дыму огонь блестел,
Равняясь незримо с живыми,
Звучал булат, картечь визжала,
Погибшие рядом встают.
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
      Гора кровавых тел.


Изведал враг в тот день немало,
Одна у нас в жизни Присяга,
Что значит русский бой удалый,
И Родина тоже одна.
      Наш рукопашный бой!..
Солдатского сердца отвага
Земля тряслась — как наши груди,
И верность любви отдана.
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
      Слились в протяжный вой...


Вот смерклось. Были все готовы
Летят из далёкого края,
Заутра бой затеять новый
Как ласточки, письма любви.
      И до конца стоять...
Ты вспомни меня, дорогая,
Вот затрещали барабаны —
Ты имя мое назови.
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
      Товарищей считать.


Да, были люди в наше время,
Играют горнисты тревогу.
Могучее, лихое племя:
Тревогу горнисты трубят.
      Богатыри — не вы.
Уходят солдаты в дорогу.
Плохая им досталась доля:
И нет безымянных солдат.
Немногие вернулись с поля.
</poem>
Когда б на то не божья воля,
</spoiler>
      Не отдали б Москвы!
<br clear=all>
</poem>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
*
== '''Евтушенко''' Евгений Александрович ([[rwp:Евтушенко, Евгений Александрович|1932—2017]]) ==
'''Поле Бородина''' (1830—1831)<poem>
[[Файл:Evtushenko_1.jpg|thumb|200px|Евгений Евтушенко]]
'''Хотят ли русские войны?''' (1961)
<spoiler>
<poem>
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
над ширью пашен и полей
и у берёз и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
что под берёзами лежат,
и пусть вам скажут их сыны,
хотят ли русские войны.


                      1
Не только за свою страну
солдаты гибли в ту войну,
а чтобы люди всей земли
спокойно видеть сны могли.
Под шелест листьев и афиш
ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж.
Пусть вам ответят ваши сны,
хотят ли русские войны.


Всю ночь у пушек пролежали
Да, мы умеем воевать,
Мы без палаток, без огней,
но не хотим, чтобы опять
Штыки вострили да шептали
солдаты падали в бою
Молитву родины своей.
на землю грустную свою.
Шумела буря до рассвета;
Спросите вы у матерей,
Я, голову подняв с лафета,
спросите у жены моей,
        Товарищу сказал:
и вы тогда понять должны,
«Брат, слушай песню непогоды:
хотят ли русские войны.
Она дика как песнь свободы».
</poem>
Но, вспоминая прежни годы,
</spoiler>
        Товарищ не слыхал.
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


                      2
== '''Занадворов''' Владислав Леонидович ([[rwp:Занадворов, Владислав Леонидович|1914—1942]]) ==
 
[[Файл:Zanadvorov.jpg|thumb|200px|Владислав Занадворов]]
Пробили зорю барабаны,
'''Война''' (1942)
Восток туманный побелел,
<spoiler>
И от врагов удар нежданый
<poem>
На батарею прилетел.
Ты не знаешь, мой сын, что такое война!
И вождь сказал перед полками:
Это вовсе не дымное поле сраженья,
«Ребята, не Москва ль за нами?
Это даже не смерть и отвага. Она
        Умрёмте ж под Москвой,
В каждой капле находит своё выраженье.
Как наши братья умирали»
Это — изо дня в день лишь блиндажный песок
И мы погибнуть обещали,
Да слепящие вспышки ночного обстрела;
И клятву верности сдержали
Это — боль головная, что ломит висок;
        Мы в бородинский бой.
Это — юность моя, что в окопах истлела;
Это — грязных, разбитых дорог колеи;
Бесприютные звёзды окопных ночёвок;
Это — кровью омытые письма мои,
Что написаны криво на ложе винтовок;
Это — в жизни короткой последний рассвет
Над изрытой землёй. И лишь как завершенье
Под разрывы снарядов, при вспышках гранат
Беззаветная гибель на поле сраженья.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


                      3
== '''Казакова''' Римма Фёдоровна ([[rwp:Казакова,_Римма_Фёдоровна|1932—2008]]) ==
[[Файл:Kazakova_Rimma.jpg|thumb|200px|Римма Казакова]]
'''«На фотографии в газете…»''' (1974)
<spoiler>
<poem>
На фотографии в газете
нечётко изображены
бойцы, ещё почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем —
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зелёная трава.


Что Чесма, Рымник и Полтава?
Никто не знает их фамилий,
Я вспомня леденею весь,
о них ни песен нет, ни книг.
Там души волновала слава,
Здесь чей-то сын и чей-то милый
Отчаяние было здесь.
и чей-то первый ученик.
Безмолвно мы ряды сомкнули,
Они легли на поле боя,
Гром грянул, завизжали пули,
жить начинавшие едва.
        Перекрестился я.
И было небо голубое,
Мой пал товарищ, кровь лилася,
была зелёная трава.
Душа от мщения тряслася,
И пуля смерти понеслася
        Из моего ружья.


                      4
Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
…Они прикрыли жизнь собою, —
жить начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зелёная трава.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


Марш, марш! пошли вперёд, и боле
== '''Лебедев-Кумач''' Василий Иванович ([[rwp:Лебедев-Кумач,_Василий_Иванович|1898—1949]]) ==
Уж я не помню ничего.
[[Файл:Lebedev_Kumach.jpg|thumb|200px|Василий Лебедев-Кумач]]
Шесть раз мы уступали поле
'''Священная война''' ([http://elib.shpl.ru/ru/nodes/36853-146-24-iyunya#mode/inspect/page/3/zoom/4 24 июня 1941])
Врагу и брали у него.
<spoiler>
Носились знамёна как тени,
<poem>
Я спорил о могильной сени,
Вставай, страна огромная,
        В дыму огонь блестел.
Вставай на смертный бой
На пушки конница летала,
С фашистской силой тёмною,
Рука бойцов колоть устала,
С проклятою ордой!
И ядрам пролетать мешала
 
        Гора кровавых тел.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
 
Как два различных полюса
Во всём враждебны мы, —
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.
 
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идёт война народная,
Священная война!
 
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!


                      5
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!


Живые с мёртвыми сравнялись.
Не смеют крылья чёрные
И ночь холодная пришла,
Над родиной летать.
И тех, которые остались,
Поля её просторные
Густою тьмою развела.
Не смеет враг топтать!
И батареи замолчали,
И барабаны застучали,
        Противник отступил:
Но день достался нам дороже! —
В душе сказав: помилуй боже!
На труп застывший, как на ложе,
        Я голову склонил.


                      6
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!


И крепко, крепко наши спали
Гнилой фашистской нечисти
Отчизны в роковую ночь.
Загоним пулю в лоб,
Мои товарищи, вы пали!
Отребью человечества
Но этим не могли помочь. —
Сколотим крепкий гроб!
Однако же в преданьях славы
 
Всё громче Рымника, Полтавы
Пусть ярость благородная
        Гремит Бородино.
Вскипает, как волна, —
Скорей обманет глас пророчий,
Идёт война народная,
Скорей небес погаснут очи,
Священная война!
Чем в памяти сынов полночи
 
        Изгладится оно.
Пойдём ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За наш Союз большой.
 
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —  
Идёт война народная,
Священная война!
 
Встаёт страна огромная,
Встаёт на смертный бой
С фашистской силой тёмною
С проклятою ордой.
 
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война.
</poem>
</poem>
<br clear=all>
</spoiler>
'''Два друга''' (1943)
<spoiler>
<poem>
Дрались по-геройски, по-русски
Два друга в пехоте морской:
Один паренёк был калужский,
Другой паренёк — костромской.
 
Они точно братья сроднились,
Делили и хлеб и табак,
И рядом их ленточки вились
В огне непрерывных атак.


== '''Лобода''' Всеволод Николаевич [http://krkprf.narod.ru/rubriki/poems/18.htm (1915—1944)]==
В штыки ударяли два друга,
[[Файл:Loboda_Vsevolod.jpg|thumb|200px|Всеволод Лобода]]
И смерть отступала сама!
*
— А ну-ка, дай жизни, Калуга?
'''Погиб товарищ''' (1944 г. За четыре дня до своей смерти)<poem>
— Ходи веселей, Кострома!
Во вражьем стане цели он разведал,
Мечтал о встрече с милой над письмом,
Читал статью про скорую победу,
И вдруг разрыв, и он упал ничком.
Мы с друга окровавленного сняли
Осколком просверлённый партбилет,
Бумажник, серебристые медали.
А лейтенанту было двадцать лет…
Берёт перо, согбен и озабочен,
Бумажный демон, писарь полковой.
О самом страшном пишет покороче
Привычною, недрогнувшей рукой.
Беду в письмо, выплескивая разом,
Он говорит: «Ведь надо понимать,
Что никакой прочувствованной фразой
Нельзя утешить плачущую мать».
Она в слезах утопит своё горе,
Покуда мы, крещённые огнём,
Врага утопим в пенящемся море,
На виселицу Гитлера сведём.
И женщина инстинктом материнским
Отыщет сына дальние следы
В Курляндии, под елью исполинской,
На скате безымянной высоты
Седая мать увидит изумлённо
На зелени могилы дорогой
Венок лугов, как яркая корона.
Возложенный неведомой рукой.
Блеснут в глазах цветы, ещё живые,
От латышей — сынку? сибиряку?
И гордость вспыхнет в сердце и впервые
Перехлестнёт горячую тоску.
</poem>


== '''Некрасов''' Николай Алексеевич ([[rwp:Некрасов,_Николай_Алексеевич|1821—1878]]) ==
Но вот под осколком снаряда
[[Файл:Николай Некрасов.jpg|thumb|200px|Николай Некрасов]]
Упал паренёк костромской…
*
— Со мною возиться не надо, —
'''Внимая ужасам войны…''' (1855 или 1856) <poem>
Он другу промолвил с тоской.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы
То слёзы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
</poem>
<br clear=all>


== '''Окуджава''' Булат Шалвович ([[rwp:Окуджава,_Булат_Шалвович|1924—1997]]) ==
Я знаю, что больше не встану,
[[Файл:Булат Окуджава обрезан.jpg|thumb|200px|Булат Окуджава]]
В глазах беспросветная тьма…
*
— О смерти задумал ты рано!
'''До свиданья, мальчики''' (1958)<poem>
Ходи веселей, Кострома!
Ах война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли,
Повзрослели они до поры,


На пороге едва помаячили
И бережно поднял он друга,
И ушли за солдатом — солдат…
Но сам застонал и упал.
До свидания мальчики! Мальчики,
— А ну-ка… дай жизни, Калуга!
Постарайтесь вернуться назад
Товарищ чуть слышно сказал.


Нет, не прячьтесь, вы будьте высокими
Теряя сознанье от боли,
Не жалейте ни пуль, ни гранат,
Себя подбодряли дружки,
И себя не щадите вы, и всё-таки
И тихо по снежному полю
Постарайтесь вернуться назад.
К своим доползли моряки.


Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Умолкла свинцовая вьюга,
Вместо свадеб — разлуки и дым.
Пропала смертельная тьма…
Наши девочки платьица белые
— А ну-ка, дай жизни, Калуга!
Раздарили сестрёнкам своим.
— Ходи веселей, Кострома!
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


Сапоги — ну куда от них денешься?
== '''Лермонтов''' Михаил Юрьевич ([[rwp:Лермонтов,_Михаил_Юрьевич|1814—1841]]) ==
Да зелёные крылья погон…
[[Файл:Mikhail lermontov.jpg|thumb|200px|Михаил Лермонтов в ментике лейб-гвардии Гусарского полка. Картина Петра Заболотского (1837)]]
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
'''Бородино''' (1837)
Мы сведём с ними счёты потом.
<spoiler>
<poem>
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спалённая пожаром,
      Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
      Про день Бородина!


Пусть болтают, что верить вам не во что,
— Да, были люди в наше время,
Что идёте войной наугад…
Не то, что нынешнее племя:
До свидания, девочки! Девочки,
      Богатыри — не вы!
Постарайтесь вернуться назад.
Плохая им досталась доля:
</poem>
Немногие вернулись с поля…
<br clear=all>
Не будь на то господня воля,
      Не отдали б Москвы!


== '''Пастернак''' Борис Леонидович ([[rwp:Пастернак,_Борис_Леонидович|1890—1960]]) ==
Мы долго молча отступали,
[[Файл:Boris Pasternak in youth.jpg|thumb|200px|Борис Пастернак]]
Досадно было, боя ждали,
*
      Ворчали старики:
'''Смерть сапёра''' (1943)<poem>
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Мы время по часам заметили
Не смеют, что ли, командиры
И кверху поползли по склону.
Чужие изорвать мундиры
Bот и обрыв. Мы без свидетелей
      О русские штыки?»
У края вражьей обороны.


Вот там она, и там, и тут она
И вот нашли большое поле:
Везде, везде, до самой кручи.
Есть разгуляться где на воле!
Как паутиною опутана
      Построили редут.
Вся проволкою колючей.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
      Французы тут как тут.


Он наших мыслей не подслушивал
Забил заряд я в пушку туго
И не заглядывал нам в душу.
И думал: угощу я друга!
Он из конюшни вниз обрушивал
      Постой-ка, брат мусью!
Свой бешеный огонь по Зуше.
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдём ломить стеною,
Уж постоим мы головою
      За родину свою!


Прожекторы, как ножки циркуля,
Два дня мы были в перестрелке.
Лучом вонзались в коновязи.
Что толку в этакой безделке?
Прямые попаданья фыркали
      Мы ждали третий день.
Фонтанами земли и грязи.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
      Ночная пала тень.


Но чем обстрел дымил багровее,
Прилёг вздремнуть я у лафета,
Тем равнодушнее к осколкам,
И слышно было до рассвета,
В спокойствии и хладнокровии
      Как ликовал француз.
Работали мы тихомолком.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
      Кусая длинный ус.


Со мною были люди смелые.
И только небо засветилось,
Я знал, что в проволочной чаще
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Проходы нужные проделаю
      Сверкнул за строем строй.
Для битвы завтра предстоящей.
Полковник наш рожден был хватом:
 
Слуга царю, отец солдатам…
Вдруг одного сапёра ранило.
Да, жаль его: сражён булатом,
Он отползал от вражьих линий,
      Он спит в земле сырой.
Привстал, и дух от боли заняло,
И он упал в густой полыни.


Он приходил в себя урывками,
И молвил он, сверкнув очами:
Осматривался на пригорке
«Ребята! не Москва ль за нами?
И щупал место под нашивками
      Умрёмте же под Москвой,
На почерневшей гимнастёрке.
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
      Мы в Бородинский бой.


И думал: глупость, оцарапали,
Ну ж был денёк! Сквозь дым летучий
И он отвалит от Казани,
Французы двинулись, как тучи,
К жене и детям вверх к Сарапулю,
      И всё на наш редут.
И вновь и вновь терял сознанье.
Уланы с пёстрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
      Все побывали тут.


Всё в жизни может быть издержано,
Вам не видать таких сражений!..
Изведаны все положенья,
Носились знамёна, как тени,
Следы любви самоотверженной
      В дыму огонь блестел,
Не подлежат уничтоженью.
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
      Гора кровавых тел.


Хоть землю грыз от боли раненый,
Изведал враг в тот день немало,
Но стонами не выдал братьев,
Что значит русский бой удалый,
Врождённой стойкости крестьянина
      Наш рукопашный бой!..
И в обмороке не утратив.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
      Слились в протяжный вой…


Его живым успели вынести.
Вот смерклось. Были все готовы
Час продышал он через силу.
Заутра бой затеять новый
Хотя за речкой почва глинистей,
      И до конца стоять…
Там вырыли ему могилу.
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
      Товарищей считать.


Когда, убитые потерею,
Да, были люди в наше время,
К нему сошлись мы на прощанье,
Могучее, лихое племя:
Заговорила артиллерия
      Богатыри — не вы.
В две тысячи своих гортаней.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
      Не отдали б Москвы!
</poem>
</spoiler>
'''Поле Бородина''' (1830—1831)
<spoiler>
<poem>


В часах задвигались колёсики.
                      1
Проснулись рычаги и шкивы.
К проделанной покойным просеке
Шагнула армия прорыва.


Сраженье хлынуло в пробоину
Всю ночь у пушек пролежали
И выкатилось на равнину,
Мы без палаток, без огней,
Как входит море в край застроенный,
Штыки вострили да шептали
С разбега проломив плотину.
Молитву родины своей.
Шумела буря до рассвета;
Я, голову подняв с лафета,
        Товарищу сказал:
«Брат, слушай песню непогоды:
Она дика как песнь свободы».
Но, вспоминая прежни годы,
        Товарищ не слыхал.


Пехота шла вперёд маршрутами,
                      2
Как их располагал умерший.
Поздней немногими минутами
Противник дрогнул у Завершья.


Он оставлял снарядов штабели,
Пробили зорю барабаны,
Котлы дымящегося супа,
Восток туманный побелел,
Всё, что обозные награбили,
И от врагов удар нежданый
Палатки, ящики и трупы.
На батарею прилетел.
И вождь сказал перед полками:
«Ребята, не Москва ль за нами?
        Умрёмте ж под Москвой,
Как наши братья умирали»
И мы погибнуть обещали,
И клятву верности сдержали
        Мы в бородинский бой.


Потом дорогою завещанной
                      3
Прошло с победами всё войско.
Края расширившейся трещины
У Криворожья и Пропойска.


Мы оттого теперь у Гомеля,
Что Чесма, Рымник и Полтава?
Что на поляне в полнолунье
Я вспомня леденею весь,
Своей души не экономили
Там души волновала слава,
B пластунском деле накануне.
Отчаяние было здесь.
Безмолвно мы ряды сомкнули,
Гром грянул, завизжали пули,
        Перекрестился я.
Мой пал товарищ, кровь лилася,
Душа от мщения тряслася,
И пуля смерти понеслася
        Из моего ружья.


Жить и сгорать у всех в обычае,
                      4
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к свету и величию
Своею жертвой путь прочертишь.
</poem>
*
'''Смелость''' (1941)<poem>
Безымённые герои
Осаждённых городов,
Я вас в сердце сердца скрою,
Ваша доблесть выше слов.


В круглосуточном обстреле,
Марш, марш! пошли вперёд, и боле
Слыша смерти перекат,
Уж я не помню ничего.
Вы векам в глаза смотрели
Шесть раз мы уступали поле
С пригородных баррикад.
Врагу и брали у него.
 
Носились знамёна как тени,
Вы ложились на дороге
Я спорил о могильной сени,
И у взрытой колеи
        В дыму огонь блестел.
Спрашивали о подмоге
На пушки конница летала,
И не слышно ль, где свои.
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
        Гора кровавых тел.
 
                      5


А потом, жуя краюху,
Живые с мёртвыми сравнялись.
По истерзанным полям
И ночь холодная пришла,
Шли вы, не теряя духа,
И тех, которые остались,
К обгорелым флигелям.
Густою тьмою развела.
И батареи замолчали,
И барабаны застучали,
        Противник отступил:
Но день достался нам дороже! —
В душе сказав: помилуй боже!
На труп застывший, как на ложе,
        Я голову склонил.


Вы брались рукой умелой
                      6
Не для лести и хвалы,
А с холодным знаньем дела
За ружейные стволы.


И не только жажда мщенья,
И крепко, крепко наши спали
Но спокойный глаз стрелка,
Отчизны в роковую ночь.
Как картонные мишени,
Мои товарищи, вы пали!
Пробивал врагу бока.
Но этим не могли помочь. —
Однако же в преданьях славы
Всё громче Рымника, Полтавы
        Гремит Бородино.
Скорей обманет глас пророчий,
Скорей небес погаснут очи,
Чем в памяти сынов полночи
        Изгладится оно.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


Между тем слепое что-то,
== '''Лобода''' Всеволод Николаевич [http://krkprf.narod.ru/rubriki/poems/18.htm (1915—1944)]==
Опьяняя и кружа,
[[Файл:Loboda_Vsevolod.jpg|thumb|200px|Всеволод Лобода]]
Увлекало вас к пролёту
'''Погиб товарищ''' (1944 г. За четыре дня до своей смерти)
Из глухого блиндажа.
<spoiler>
 
<poem>
Там в неистовстве наитья
Во вражьем стане цели он разведал,
Пела буря с двух сторон.
Мечтал о встрече с милой над письмом,
Ветер вам свистел в прикрытье:
Читал статью про скорую победу,
Ты от пуль заворожён.
И вдруг — разрыв, и он упал ничком.
Мы с друга окровавленного сняли
Осколком просверлённый партбилет,
Бумажник, серебристые медали.
А лейтенанту было двадцать лет…
Берёт перо, согбен и озабочен,
Бумажный демон, писарь полковой.
О самом страшном пишет покороче
Привычною, недрогнувшей рукой.
Беду в письмо, выплёскивая разом,
Он говорит: «Ведь надо понимать,
Что никакой прочувствованной фразой
Нельзя утешить плачущую мать».
Она в слезах утопит своё горе,
Покуда мы, крещённые огнём,
Врага утопим в пенящемся море,
На виселицу Гитлера сведём.
И женщина инстинктом материнским
Отыщет сына дальние следы
В Курляндии, под елью исполинской,
На скате безымянной высоты
Седая мать увидит изумлённо
На зелени могилы дорогой
Венок лугов, как яркая корона.
Возложенный неведомой рукой.
Блеснут в глазах цветы, ещё живые,
От латышей — сынку? сибиряку?
И гордость вспыхнет в сердце и впервые
Перехлестнёт горячую тоску.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


И тогда, чужие миру,
== '''Маршак''' Самуил Яковлевич ([[rwp:Маршак, Самуил Яковлевич|1887—1964]]) ==
Не причислены к живым,
[[Файл:Самуил Маршак.jpg|thumb|200px|Самуил Маршак]]
Вы являлись к командиру
'''«Плакат 1941 года»''' (1941)
С предложеньем боевым.
<spoiler>
 
<poem>
Вам казалось всё пустое!
Ты каждый раз, ложась в постель,
Лучше, выиграв, уйти,
Смотри во тьму окна
Чем бесславно сгнить в застое
И помни, что метёт метель
Или скиснуть взаперти.
И что идёт война.
 
Так рождался победитель:
Вас над пропастью голов
Подвиг уносил в обитель
Громовержцев и орлов.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Победитель''' (1944)<poem>
Вы помните ещё ту сухость в горле,
Когда, бряцая голой силой зла,
Навстречу нам горланили и пёрли
И осень шагом испытаний шла?


Но правота была такой оградой,
'''«Победа»''' (9 мая 1945 года)
Которой уступал любой доспех.
<spoiler>
Всё воплотила участь Ленинграда.
<poem>
Стеной стоял он на глазах у всех.
И вот Победа. Столько дней —
В промозглой сырости похода,
В горячих мастерских завода,
В боях — мы думали о ней!


И вот пришло заветное мгновенье:
В ней всё, что дорого и свято, —
Он разорвал осадное кольцо.
Судьба народа, честь страны,
И целый мир, столпившись в отдаленьи,
В ней участь сына, память брата,
B восторге смотрит на его лицо.
Любовь невесты и жены.


Как он велик! Какой бессмертный жребий!
Под орудийные раскаты
Как входит в цепь легенд его звено!
Москва ликует в этот час, —
Всё, что возможно на земле и небе,
Как будто затемненье снято
Им вынесено и совершено.
С открытых лиц, счастливых глаз.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
== '''Перов В.''' ==
*
'''Благодарность фронтовая''' (1984 [http://www.rulit.me/books/samolet-uhodit-v-noch-read-378342-10.html])<poem>
Полка остатки, как громада,
Гранитно замерли в строю.
Кто здесь в строю, мы все из ада,
Мы и теперь ещё в бою…


…Нам спины ливень сёк свинцовый,
== '''Некрасов''' Николай Алексеевич ([[rwp:Некрасов,_Николай_Алексеевич|1821—1878]]) ==
Слепил глаза поток огня,
[[Файл:Николай Некрасов.jpg|thumb|200px|Николай Некрасов]]
Но самолет многопудовый
'''«Внимая ужасам войны…»''' (1855 или 1856)
Покорно слушался меня.
<spoiler>
 
<poem>
И, нашей яростью повержен,
Внимая ужасам войны,
Разжался танковый кулак!
При каждой новой жертве боя
Такой исход был неизбежен,
Мне жаль не друга, не жены,
Ведь бой неправый вёл наш враг…
Мне жаль не самого героя…
 
Увы! утешится жена,
…И командир, он сам из боя,
И друга лучший друг забудет;
Устало глядя на зарю,
Но где-то есть душа одна —
Сказал: «Вас меньше стало вдвое,
Она до гроба помнить будет!
За бой я всех — благодарю!»
Средь лицемерных наших дел
 
И всякой пошлости и прозы
Да, благодарность фронтовая
Одни я в мире подсмотрел
Имеет золота отлив.
Святые, искренние слёзы —
И пусть лишь в памяти живая,
То слёзы бедных матерей!
Одна — для мёртвых и живых.
Им не забыть своих детей,
 
Погибших на кровавой ниве,
Награды этой незаметной
Как не поднять плакучей иве
Не поместишь с медалью в ряд,
Своих поникнувших ветвей…
Но блеск отваги беззаветной
Все сорок лет хранит солдат!
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Пушкин''' Александр Сергеевич ([[rwp:Пушкин,_Александр_Сергеевич|1799—1837]]) ==
== '''Окуджава''' Булат Шалвович ([[rwp:Окуджава,_Булат_Шалвович|1924—1997]]) ==
[[Файл:Portrait of Alexander Pushkin (Orest Kiprensky, 1827).PNG|thumb|200px|Александр Пушкин, портрет работы О. А. Кипренского.]]
[[Файл:Булат Окуджава обрезан.jpg|thumb|200px|Булат Окуджава]]
*
'''До свиданья, мальчики''' (1958)
'''Война''' (1821)<poem>
<spoiler>
Война! Подъяты наконец,
<poem>
Шумят знамёна бранной чести!
Ах война, что ж ты сделала, подлая:
Увижу кровь, увижу праздник мести;
Стали тихими наши дворы,
Засвищет вкруг меня губительный свинец.
Наши мальчики головы подняли,
И сколько сильных впечатлений
Повзрослели они до поры,
Для жаждущей души моей!
 
Стремленье бурных ополчений,
На пороге едва помаячили
Тревоги стана, звук мечей,
И ушли за солдатом — солдат…
И в роковом огне сражений
До свидания мальчики! Мальчики,
Паденье ратных и вождей!
Постарайтесь вернуться назад
Предметы гордых песнопений
 
Разбудят мой уснувший гений! —
Нет, не прячьтесь, вы будьте высокими
Всё ново будет мне: простая сень шатра,
Не жалейте ни пуль, ни гранат,
Огни врагов, их чуждое взыванье,
И себя не щадите вы, и всё-таки
Вечерний барабан, гром пушки, визг ядра
Постарайтесь вернуться назад.
И смерти грозной ожиданье.
 
Родишься ль ты во мне, слепая славы страсть,
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Ты, жажда гибели, свирепый жар героев?
Вместо свадеб — разлуки и дым.
Венок ли мне двойной достанется на часть,
Наши девочки платьица белые
Кончину ль тёмную судил мне жребий боев?
Раздарили сестрёнкам своим.
И всё умрет со мной: надежды юных дней,
 
Священный сердца жар, к высокому стремленье,
Сапоги — ну куда от них денешься?
Воспоминание и брата и друзей,
Да зелёные крылья погон…
И мыслей творческих напрасное волненье,
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
И ты, и ты, любовь!.. Ужель ни бранный шум,
Мы сведём с ними счёты потом.
Ни ратные труды, ни ропот гордой славы,
 
Ничто не заглушит моих привычных дум?
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Я таю, жертва злой отравы:
Что идёте войной наугад…
Покой бежит меня, нет власти над собой,
До свидания, девочки! Девочки,
И тягостная лень душою овладела…
Постарайтесь вернуться назад.
Что ж медлит ужас боевой?
Что ж битва первая ещё не закипела?
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Мне бой знаком — люблю я звук мечей…''' (1820)<poem>
<br clear=all>
Мне бой знаком — люблю я звук мечей:
[[#вернуться к содержанию||^|]]
От первых лет поклонник бранной славы,
Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей.
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жён лобзаний не достоин.</poem>
*
'''Анчар''' (1828) <poem>
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалённой,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.


Природа жаждущих степей
== '''Ошанин''' Лев Иванович ([[rwp:Ошанин, Лев Иванович|1912—1996]]) ==
Его в день гнева породила
[[Файл:Ошанин_Лев.jpg|thumb|200px|Лев Ошанин]]
И зелень мёртвую ветвей
'''Волжская баллада''' (1945)
И корни ядом напоила.
<spoiler>
<poem>
Третий год у Натальи тяжёлые сны,
Третий год ей земля горяча —
С той поры как солдатской дорогой войны
Муж ушёл, сапогами стуча.
На четвёртом году прибывает пакет.
Почерк в нём незнаком и суров:
<Он отправлен в саратовский лазарет,
Ваш супруг, Алексей Ковалёв>.
Председатель даёт подорожную ей.
То надеждой, то горем полна,
На другую солдатку оставив детей,
Едет в город Саратов она.
А Саратов велик. От дверей до дверей
Как найти в нём родные следы?
Много раненых братьев, отцов и мужей
На покое у волжской воды.
Наконец её доктор ведёт в тишине
По тропинкам больничных ковров.
И, притихшая, слышит она, как во сне:
— Здесь лежит Алексей Ковалёв. —
Нерастраченной нежности женской полна,
И калеку Наталья ждала,
Но того, что увидела, даже она
Ни понять, ни узнать не могла.
Он хозяином был её дум и тревог,
Запевалой, лихим кузнецом.
Он ли — этот бедняга без рук и без ног,
С перекошенным, серым лицом?
И, не в силах сдержаться, от горя пьяна,
Повалившись в кровать головой,
В голос вдруг закричала, завыла она:
— Где ты, Лёша, соколик ты мой?! —
Лишь в глазах у него два горячих луча.
Что он скажет — безрукий, немой!
И сурово Наталья глядит на врача:
— Собирайте, он едет домой.
Не узнать тебе друга былого, жена, —
Пусть как память живёт он в дому.
— Вот спаситель ваш, — детям сказала она, —
Все втроём поклонитесь ему!
Причитали соседки над женской судьбой,
Горевал её горем колхоз.
Но, как прежде, вставала Наталья с зарёй,
И никто не видал её слёз…
Чисто в горнице. Дышат в печи пироги.
Только вдруг, словно годы назад,
Под окном раздаются мужские шаги,
Сапоги по ступенькам стучат.
И Наталья глядит со скамейки без слов,
Как, склонившись в дверях головой,
Входит в горницу муж — Алексей Ковалёв —
С перевязанной правой рукой.
— Не ждала? — говорит, улыбаясь, жене.
И, взглянув по-хозяйски кругом,
Замечает чужие глаза в тишине
И другого на месте своём.
А жена перед ним ни мертва ни жива…
Но, как был он, в дорожной пыли,
Все поня{{Ударение}}в и не в силах придумать слова,
Поклонился жене до земли.
За великую душу подруге не мстят
И не мучают верной жены.
А с войны воротился не просто солдат,
Не с простой воротился войны.
Если будешь на Волге — припомни рассказ,
Невзначай загляни в этот дом,
Где напротив хозяйки в обеденный час
Два солдата сидят за столом.
</poem>
</spoiler>
'''Баллада о Сергее Кускове''' (1945)
<spoiler>
<poem>
Когда командир, чтоб сдержать врага,
На смерть позвал смельчаков,
Первым из строя на два шага
Вышел Сергей Кусков.
Последний танк в дыму вороном
От его руки запылал,
И, выполнив долг,
Под вражьим огнём
На землю Кусков упал.
Посмертно «Героем» его нарекли.
Но когда спустилась мгла,
Женщина
                в пепле родной земли
Живым его нашла.
От вражьего взгляда укрыла его
Густою лесною тьмой.
Прохладой летом лечила его,
Теплом лечила зимой.
— Где я? — очнувшись, спросил Кусков.
Она зашептала:
                          — Молчи! —
Тяжкие звуки чужих шагов
Он услыхал в ночи.
На дорогах чужого металла звон,
Голоса чужие в селе.
— Не мне их бояться!—воскликнул он, —
Я на родной земле! —
Он сойкой свистнул, запел щеглом,
И вдруг на все голоса
До границы на сотни вёрст кругом
Зазвенели в ответ леса.
И в сёлах, прижавшись к русским печам,
Задрожали враги.
Теперь им мерещились по ночам
Повсюду его шаги.
Предатель болтается на столбе,
Мост — на сотни кусков,
Записка в пустой штабной избе:
«Был Сергей Кусков».


Яд каплет сквозь его кору,
Его ловили в густом бору
К полудню растопясь от зною,
Два отборных полка.
И застывает ввечеру
Его повесили на миру
Густой прозрачною смолою.
На площади городка.
Палач, довольный, спешит на ночлег.
Но граната летит из кустов.
Смеётся поднявшийся человек:
«Я — Сергей Кусков».
Полк за полком
                          за часом час
Сровняли полземли.
Его повесили десять раз
И десять раз сожгли.
Но когда наши части пришли сюда,
Навстречу шёл из лесов
Живой, как огонь, как земля и вода,
Дважды Герой Кусков.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


К нёму и птица не летит
== '''Пастернак''' Борис Леонидович ([[rwp:Пастернак,_Борис_Леонидович|1890—1960]]) ==
И тигр нейдёт — лишь вихорь чёрный
[[Файл:Boris Pasternak in youth.jpg|thumb|200px|Борис Пастернак]]
На древо смерти набежит
'''Смерть сапёра''' (1943)
И мчится прочь, уже тлетворный.
<spoiler>
<poem>
Мы время по часам заметили
И кверху поползли по склону.
Bот и обрыв. Мы без свидетелей
У края вражьей обороны.


И если туча оросит,
Вот там она, и там, и тут она
Блуждая, лист его дремучий,
Везде, везде, до самой кручи.
С его ветвей, уж ядовит,
Как паутиною опутана
Стекает дождь в песок горючий.
Вся проволкою колючей.


Но человека человек
Он наших мыслей не подслушивал
Послал к анчару властным взглядом:
И не заглядывал нам в душу.
И тот послушно в путь потёк
Он из конюшни вниз обрушивал
И к утру возвратился с ядом.
Свой бешеный огонь по Зуше.


Принёс он смертную смолу
Прожекторы, как ножки циркуля,
Да ветвь с увядшими листами,
Лучом вонзались в коновязи.
И пот по бледному челу
Прямые попаданья фыркали
Струился хладными ручьями;
Фонтанами земли и грязи.


Принёс — и ослабел и лёг
Но чем обстрел дымил багровее,
Под сводом шалаша на лыки,
Тем равнодушнее к осколкам,
И умер бедный раб у ног
В спокойствии и хладнокровии
Непобедимого владыки.
Работали мы тихомолком.
 
Со мною были люди смелые.
Я знал, что в проволочной чаще
Проходы нужные проделаю
Для битвы завтра предстоящей.
 
Вдруг одного сапёра ранило.
Он отползал от вражьих линий,
Привстал, и дух от боли заняло,
И он упал в густой полыни.


А князь тем ядом напитал
Он приходил в себя урывками,
Свои послушливые стрелы
Осматривался на пригорке
И с ними гибель разослал
И щупал место под нашивками
К соседям в чуждые пределы.
На почерневшей гимнастёрке.
</poem>
<br clear=all>


== '''Рождественский''' Роберт Иванович ([[rwp:Рождественский,_Роберт_Иванович|1932—1994]]) ==
И думал: глупость, оцарапали,
[[Файл:Rozhdestvenskij_Robert.jpg|thumb|200px|Роберт Рождественский]]
И он отвалит от Казани,
*
К жене и детям вверх к Сарапулю,
'''На Земле безжалостно маленькой…''' (1969)
И вновь и вновь терял сознанье.
{{#ev:youtubeimg|DDNLYM6ROIg|200|right|Видео (кликабельно) «На земле безжалостно маленькой...»}}
 
<poem>
Всё в жизни может быть издержано,
На Земле
Изведаны все положенья,
     безжалостно маленькой
Следы любви самоотверженной
жил да был человек маленький.
Не подлежат уничтоженью.
У него была служба маленькая.
 
И маленький очень портфель.
Хоть землю грыз от боли раненый,
Получал он зарплату маленькую…
Но стонами не выдал братьев,
И однажды —
Врождённой стойкости крестьянина
прекрасным утром —
И в обмороке не утратив.
постучалась к нему в окошко
 
небольшая,
Его живым успели вынести.
казалось,
Час продышал он через силу.
война…
Хотя за речкой почва глинистей,
Автомат ему выдали маленький.
Там вырыли ему могилу.
Сапоги ему выдали маленькие.
 
Каску выдали маленькую
Когда, убитые потерею,
и маленькую —
К нему сошлись мы на прощанье,
по размерам —
Заговорила артиллерия
шинель.
В две тысячи своих гортаней.
 
В часах задвигались колёсики.
Проснулись рычаги и шкивы.
К проделанной покойным просеке
Шагнула армия прорыва.
 
Сраженье хлынуло в пробоину
И выкатилось на равнину,
Как входит море в край застроенный,
С разбега проломив плотину.
 
Пехота шла вперёд маршрутами,
Как их располагал умерший.
Поздней немногими минутами
Противник дрогнул у Завершья.
 
Он оставлял снарядов штабели,
Котлы дымящегося супа,
Всё, что обозные награбили,
Палатки, ящики и трупы.
 
Потом дорогою завещанной
Прошло с победами всё войско.
Края расширившейся трещины
У Криворожья и Пропойска.
 
Мы оттого теперь у Гомеля,
Что на поляне в полнолунье
Своей души не экономили
B пластунском деле накануне.
 
Жить и сгорать у всех в обычае,
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к свету и величию
Своею жертвой путь прочертишь.
</poem>
</spoiler>
'''Смелость''' (1941)
<spoiler>
<poem>
Безымённые герои
Осаждённых городов,
Я вас в сердце сердца скрою,
Ваша доблесть выше слов.
 
В круглосуточном обстреле,
Слыша смерти перекат,
Вы векам в глаза смотрели
С пригородных баррикад.
 
Вы ложились на дороге
И у взрытой колеи
Спрашивали о подмоге
И не слышно ль, где свои.
 
А потом, жуя краюху,
По истерзанным полям
Шли вы, не теряя духа,
К обгорелым флигелям.
 
Вы брались рукой умелой
Не для лести и хвалы,
А с холодным знаньем дела
За ружейные стволы.
 
И не только жажда мщенья,
Но спокойный глаз стрелка,
Как картонные мишени,
Пробивал врагу бока.
 
Между тем слепое что-то,
Опьяняя и кружа,
Увлекало вас к пролёту
Из глухого блиндажа.
 
Там в неистовстве наитья
Пела буря с двух сторон.
Ветер вам свистел в прикрытье:
Ты от пуль заворожён.
 
И тогда, чужие миру,
Не причислены к живым,
Вы являлись к командиру
С предложеньем боевым.
 
Вам казалось всё пустое!
Лучше, выиграв, уйти,
Чем бесславно сгнить в застое
Или скиснуть взаперти.
 
Так рождался победитель:
Вас над пропастью голов
Подвиг уносил в обитель
Громовержцев и орлов.
</poem>
</spoiler>
'''Победитель''' (1944)
<spoiler>
<poem>
Вы помните ещё ту сухость в горле,
Когда, бряцая голой силой зла,
Навстречу нам горланили и пёрли
И осень шагом испытаний шла?
 
Но правота была такой оградой,
Которой уступал любой доспех.
Всё воплотила участь Ленинграда.
Стеной стоял он на глазах у всех.
 
И вот пришло заветное мгновенье:
Он разорвал осадное кольцо.
И целый мир, столпившись в отдаленьи,
B восторге смотрит на его лицо.
 
Как он велик! Какой бессмертный жребий!
Как входит в цепь легенд его звено!
Всё, что возможно на земле и небе,
Им вынесено и совершено.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
 
== '''Поженян''' Григорий Михайлович ([[rwp:Поженян, Григорий Михайлович|1922—2005]]) ==
[[Файл:Поженян.jpg|thumb|200px|Григорий Поженян]]
'''Ветер с моря''' (1947)
<spoiler>
<poem>
          Памяти Дмитрия Глухова
             
1
 
Был приказ прорваться к Эльтигену
днём
сквозь строй немецкого заслона.
Командир сказал, что повезло нам,
и поздравил нас.
Взбивая пену,
клокотало море.
На причалах
от наката волн качались сваи.
Командир сказал, что так бывает, —
и сигнальщик поднял флаг на фалах.
Шеи пушек вытянулись к югу,
дрогнули,
качнулись мачты косо —
это реверс выжали матросы,
и земля шарахнулась в испуге.
В этот день на рейде не клялись мы,
уходя, вещей не завещали.
Командир сказал: «Вернёмся к чаю!» —
И велел отправить наши письма.
Он стоял, спокойный и угрюмый,
молчаливый и широкоспинный,
слушая, как напевает трюмный
песню про влюблённую рябину.
Что он думал?
Думал ли о бое,
что придёт в горячечном ознобе,
впившись в борт десятками пробоин,
в пятнах крови на матросской робе,
или, может, видел над собою
только небо, небо голубое?
Что хотел он?
На одном моторе
мирно,
не рискуя головою,
проскочить, не встретив немцев в море,
потому что море — штормовое?
Или, может, он мечтал у порта
вдруг увидеть их,
чтоб тотчас, с ходу,
стать «гостеприимным» мореходом
и схлестнуться, выйдя к борту бортом,
так чтоб флаги с чёрными крестами
падали,
линяя под винтами?
…Он был ранен после первых вспышек.
Медленно
по мокрому реглану
кровь стекала под ноги.
Я слышал,
как он приказал:
«Идти тараном!
По разрывам,
в лоб,
врезаясь строем!»
…Немцев было восемь.
Наших — трое.
Немцы шли на малом.
Мы — на полном.
Немцы шли за ветром.
Мы — сквозь волны.
С ними был их бог.
А с нами — сила.
Он им не помог.
А нас носила
Яростная злоба над волнами.
С немцами был бог.
А море — с нами.
…Море с нами, — значит, каждым валом
нас волна собою прикрывала
и несла на гребень против ветра.
Ближе,
ближе,
ближе.
С каждым метром
чаще всплески вражеской картечи.
Мы неслись вперёд, в волне по плечи,
и на пушках запекалась краска…
Я не слышал, как по серым каскам
звякали визжащие осколки,
но зато я видел, как умолкли
пушки на беструбой барже рядом,
как она, подбитая снарядом,
медленно вползала в чёрный выем.
— Море вам оплатит штормовые! —
Выстрел!
И куски брони летят, как вата.
Выстрел!
И, качнувшись угловато,
переломлен надвое по мостик,
головной отправлен рыбам в гости.
…Немцы отвернули в полумиле.
Немцев подвели плохие нервы.
Мы не гнались…
Мы похоронили
катер № 81-й.
Сняли флаг
и вынесли из рубки
лоцию…
А море штормовало,
Командир сказал:
«Устали руки!» —
и, едва добравшись до штурвала,
на компас взглянул он:
«Порт на румбе!» —
и упал
на мостике
у тумбы.
 
2
 
Как запомнить свет звезды падучей,
как отыщешь, где она упала?
На Тамани,
у высокой кручи,
у подножья пенистого вала,
всем ветрам распахнута навстречу,
с давних пор стоит одна лачуга.
Там три дня подряд горели свечи,
там три дня подряд у тела друга
собирались хмурые матросы.
Стыли волны па причальных сваях.
На манильских несмоленых тросах
провисала койка подвесная.
А на жёсткой флотской парусине
он лежал,
сурово сдвинув брови,
в орденах,
в морском мундире синем.
Замирало море в изголовье,
а у ног — гвардейцы…
Я заметил,
как качнулась тень на смуглых лицах.
Мы молчали.
Мы пришли проститься
молча, перед самым боем.
Ветер!
Вдруг ворвался с моря свежий ветер,
тросами поскрипывая глухо.
И качнулась койка в полусвете,
и поплыл на койке Дмитрий Глухов,
как всегда,
в свой дальний путь обычный,
только что уснувший после боя.
И закрыл плечами свечи мичман,
чтобы свет его не беспокоил,
и, шагнув вперёд, сказал, прощаясь:
— Жил, качаясь на волне,
и, на волне
качаясь,
ты ушёл в последний рейс.
Мне тоже,
если только смерти, —
то такой же. —
Мы надели мичманки.
И руки
потянулись к козырькам.
Сирена
извещала нас, что поднят «буки» —
флаг о выходе туда,
где пена,
закружившись в гибельном узоре,
тонет в белой глубине буруна.
…Немцы были у Камыш-Буруна.
Их маяк сигналил:
«Ветер с моря!»
</poem>
</spoiler>
'''Июньские дни Нахимова'''
<spoiler>
<poem>
      1. Возвращение
 
Когда в одной ладони —
все дороги.
И встать на холм —
как дёрнуть за кольцо.
И ни моря не властны
и ни боги.
И лица всех сошлись в одно лицо.
Когда послушней конь,
острее зренье
и ни себя не жалко,
ни коня.
Когда, освобождённый,
отстраненьем
возвысишься
над суетностью дня…
Как горячит
и как пьянит опасность.
Но, все свои сомненья погребя,
ты знаешь,
что живёшь не для себя.
И в этом суть,
и правота,
и ясность.
...................................................
...................................................
Три ниши
во Владимирском соборе.
Три места в склепе.
Трое лечь могли
под куполом с крестом,
над городом,
что всех других дороже.
Был первым —
Лазарев.
Он — первый адмирал —
лёг в склепе первым.
— Берегу
второе место для себя, —
сказал Нахимов.
Но смерть всевластна.
Подданных своих
смерть убирает
по своим контрактам.
Она — вершительница
судеб всех.
Одна она ли только?!
И стал вторым Корнилов.
Он, кажется мне тоже,
что-то знал.
Он загодя оставил завещанье,
ранним утром,
часов примерно в семь,
часы отправил сыну золотые.
А в полдень
принял смерть на бастионе.
Не прячась от неё,
не хоронясь,
с холодною улыбкой
обреченья…
— Держу я третье место
для себя, — сказал Нахимов.
Он ослаб от горя
и не стыдился слёз.
Был третьим
адмирал Истомин.
Опять Малахов,
тот же бастион,
люнет камчатский,
тот же вызов жизни.
— Что хорониться,
смерть своё возьмёт, —
сказал Нахимов, —
лягу…
в ногах товарищей.
 
      2. Предчувствие
''(17 июня 1855 года. Малахов курган. Штыковая)''
 
А он с коня в штыки —
и нет
ни неба,
ни земли,
ни адмиральских эполет.
Лишь хруст костей
да красный след,
когда кричат:
— Коли! —
А он не думал ни о чём,
пришёл ли нет черёд.
Не взвешивал,
а предпочёл
толкнуть тарутинцев плечом
и с саблею —
вперёд.
А ковыли давно в крови.
А бог — приди
и лик яви
в малиновом дыму.
И нет ни неба,
ни земли,
лишь хруст костей
да крик:
— Коли! —
Пощады — никому.
 
Накануне сражения
явился к Нахимову
Данненберг.
— Извините, — сказал он, —
я ещё не был с визитом
у вас.
— Помилуйте,
ваше высочество,
лучше б
Сапун-горе
сделали вы визит…
..............................................
..............................................
Итак, другого не дано:
пусть всё летит вверх дном.
Земля виднее
под конём,
трава теплее
под огнём,
нет выхода — так вверх килём.
А город…
Если суждено.
Но… только не при нём.
Скатилась по небу звезда,
двух душ сближала даль.
 
Уберегли его тогда,
и отодвинулась беда.
Надолго ли?!
Едва ль…
Близ Малахова кургана
солдат, умирая,
остановил верхового:
— Я не помощи прошу,
ваше благородие,
я спросить у вас хочу, —
верховой склонился
в стременах, —
— адмирал Нахимов
не убит?
— Нет.
— Слава богу! —
И солдат, перекрестившись,
умер…
 
      3. Смерть
''(28 июня 1855 года. Корниловский бастион)''
 
В шесть часов пополудни,
вернее, чуть раньше шести,
на исходе июня,
во вторник,
дня двадцать восьмого,
двое: Павел Нахимов
и флаг-офицер Колтовской,
благодушно беседуя
ехали к Керну
верхами.
День клонился к закату,
акация властно цвела.
Сладковато и властно.
Нахимов сказал:
— Дело божье.
Бог даёт,
бог берёт…
Храбрость — суть
постоянство усилий.
Смерть преследовать нужно,
чтоб душу от страха спасти.
То, что мы — молодцы, — хорошо.
И для нас,
и, пожалуй, для многих.
 
В шесть часов пополудни,
вернее, чуть раньше шести,
на исходе июня,
во вторник,
дня двадцать восьмого,
обойдя батарею,
он вышел к вершине холма
и спросил у сигнальщика:
— Сколько нас?
— На суток на четверо… хватит… —
Рядом шлёпнулась пуля,
с шипеньем уткнувшись в мешок.
Он стоял,
возвышаясь по грудь
над банкетом.
Снова пуля…
— Прицельно стреляют, —
сказал.
Керн был бледен.
Нахимов
за подзорной трубой потянулся.
.............................................
— Внизу идёт богослужение
в честь завтрашнего праздника
святых Петра и Павла.
Не желаете послушать? —
спросил Керн.
— Никого не задерживаю-с…
.............................................
На исходе июня,
ах, какая тоска,
он нашёл свою пулю,
так как пулю искал.
 
В шесть часов пополудни
тайна смерти близка…
И разгадкою жизни
хлещет кровь из виска.
............................................
............................................
Когда часы надежды истекли
его по Аполлоновой горе
до бухты
донесли товарищи
и положили в шлюпку.
Буксировали баркасами
и встретили на Графской,
как живого,
взяв вёсла на валёк.
Потом, неспешно,
двинулись домой.
Из окон дома
было слышно,
как полковая музыка играла.
…Гроб его
три флага осенили.
Два адмиральских,
третий — кормовой,
пробитый ядрами
синопскими
с «Марии».
 
В почётном карауле стояли —
семнадцать в ряд.
«Полный ход»
сыграли барабанщики.
Колокола —
один, потом другой —
звонили с Корабельной.
Четырнадцать священников
служили панихиду.
Приспустили флаги
на кораблях.
Весь Севастополь
проводил Нахимова
в последний путь
до склепа,
во Владимирскую церковь.
Там его
три адмирала ждали.
Его учитель —
Лазарев,
Корнилов
и Истомин.
Он сам хотел
лечь у друзей
в ногах…
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
 
== '''Пушкин''' Александр Сергеевич ([[rwp:Пушкин,_Александр_Сергеевич|1799—1837]]) ==
[[Файл:Portrait of Alexander Pushkin (Orest Kiprensky, 1827).PNG|thumb|200px|Александр Пушкин, портрет работы О. А. Кипренского.]]
'''Война''' (1821)
<spoiler>
<poem>
Война! Подъяты наконец,
Шумят знамёна бранной чести!
Увижу кровь, увижу праздник мести;
Засвищет вкруг меня губительный свинец.
И сколько сильных впечатлений
Для жаждущей души моей!
Стремленье бурных ополчений,
Тревоги стана, звук мечей,
И в роковом огне сражений
Паденье ратных и вождей!
Предметы гордых песнопений
Разбудят мой уснувший гений! —
Всё ново будет мне: простая сень шатра,
Огни врагов, их чуждое взыванье,
Вечерний барабан, гром пушки, визг ядра
И смерти грозной ожиданье.
Родишься ль ты во мне, слепая славы страсть,
Ты, жажда гибели, свирепый жар героев?
Венок ли мне двойной достанется на часть,
Кончину ль тёмную судил мне жребий боёв?
И всё умрёт со мной: надежды юных дней,
Священный сердца жар, к высокому стремленье,
Воспоминание и брата и друзей,
И мыслей творческих напрасное волненье,
И ты, и ты, любовь!.. Ужель ни бранный шум,
Ни ратные труды, ни ропот гордой славы,
Ничто не заглушит моих привычных дум?
Я таю, жертва злой отравы:
Покой бежит меня, нет власти над собой,
И тягостная лень душою овладела…
Что ж медлит ужас боевой?
Что ж битва первая ещё не закипела?
</poem>
</spoiler>
'''«Мне бой знаком — люблю я звук мечей…»''' (1820)
<spoiler>
<poem>
Мне бой знаком — люблю я звук мечей:
От первых лет поклонник бранной славы,
Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей.
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жён лобзаний не достоин.
</poem>
</spoiler>
'''Анчар''' (1828)
<spoiler>
<poem>
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалённой,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
 
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила
И зелень мёртвую ветвей
И корни ядом напоила.
 
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
 
К нёму и птица не летит
И тигр нейдёт — лишь вихорь чёрный
На древо смерти набежит
И мчится прочь, уже тлетворный.
 
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
 
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом:
И тот послушно в путь потёк
И к утру возвратился с ядом.
 
Принёс он смертную смолу
Да ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями;
 
Принёс — и ослабел и лёг
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
 
А князь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
 
== '''Рождественский''' Роберт Иванович ([[rwp:Рождественский,_Роберт_Иванович|1932—1994]]) ==
[[Файл:Rozhdestvenskij_Robert.jpg|thumb|200px|Роберт Рождественский]]
'''Помните!.. (10-я глава поэмы «Реквием»)''' (1960)
<spoiler>
<poem>
Помните!
Через века,
      через года, —
помните!
О тех,
кто уже не придёт
              никогда, —
помните!
 
Не плачьте!
В горле
    сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
    павших
          будьте
              достойны!
Вечно
достойны!
 
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
    просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
 
Люди!
Покуда сердца
          стучатся, —
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье, —
пожалуйста,
    помните!
 
Песню свою
        отправляя в полёт, —
помните!
О тех,
кто уже никогда
          не споёт, —
помните!
 
Детям своим
          расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям
    детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!
Во все времена
      бессмертной
              Земли
помните!
К мерцающим звёздам
          ведя корабли, —
о погибших
помните!
 
Встречайте
          трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
    войну,
прокляните
войну,
люди Земли!
 
Мечту пронесите
          через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придёт
              никогда, —
заклинаю, —
помните!
</poem>
</spoiler>
'''«На Земле безжалостно маленькой…»''' (1969)
<spoiler>
<poem>
На Земле
     безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды —
прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война…
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую —
по размерам —
шинель.
 
…А когда он упал —
              некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
            не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!
</poem>
</spoiler>
'''Баллада о красках''' (1972)
<spoiler>
<poem>
Был он рыжим,
как из рыжиков рагу.
Рыжим,
словно апельсины на снегу.
Мать шутила,
мать весёлою была:
«Я от солнышка сыночка родила…»
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Чёрным,
будто обгоревшее смольё.
Хохотала над расспросами она,
говорила:
«Слишком ночь была черна!..»
В сорок первом,
в сорок памятном году
прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба-двое, соль Земли —
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
рыжий бешеный огонь
и чёрный дым,
злую зелень застоявшихся полей,
серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба-двое, два крыла,
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила,
не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей.
Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей.
Повезло ей!
Повезло!—
Оба сына
воротилися в село.
Оба сына.
Оба-двое.
Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы — что ещё?
Пьют зелёное вино, как повелось…
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы —
смертельной белизны!
Видно, много
белой краски
у войны.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


…А когда он упал —
== '''Сельвинский''' Илья Львович ([[rwp:Сельвинский,_Илья_Львович|1899—1968]]) ==
              некрасиво, неправильно,
[[Файл:Il'ja_Sel'vinskij.jpg|thumb|200px|Илья Сельвинский]]
в атакующем крике вывернув рот,
'''Я это видел''' (1942, Керчь)
то на всей земле
<spoiler>
            не хватило мрамора,
<poem>
чтобы вырубить парня
Можно не слушать народных сказаний,
в полный рост!
Не верить газетным столбцам,
</poem>
Но я это видел. Своими глазами.
*
Понимаете? Видел. Сам.
'''Баллада о красках''' (1972)<poem>
 
Был он рыжим,
Вот тут дорога. А там вон — взгорье.
как из рыжиков рагу.
Меж нами
Рыжим,
    вот этак —
словно апельсины на снегу.
                ров.
Мать шутила,
Из этого рва поднимается горе.
мать весёлою была:
Горе без берегов.
«Я от солнышка сыночка родила…»
 
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Нет! Об этом нельзя словами…
Чёрным,
Тут надо рычать! Рыдать!
будто обгоревшее смолье.
Семь тысяч расстрелянных в мёрзлой яме,
Хохотала над расспросами она,
Заржавленной, как руда.
говорила:
 
«Слишком ночь была черна!..»
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько.
В сорок первом,
Может быть, партизаны? Нет.
в сорок памятном году
Вот лежит лопоухий Колька —
прокричали репродукторы беду.
Ему одиннадцать лет.
Оба сына, оба-двое, соль Земли —
 
поклонились маме в пояс.
Тут вся родня его. Хутор «Весёлый».
И ушли.
Весь «Самострой» — сто двадцать дворов
Довелось в бою почуять молодым
Ближние станции, ближние сёла
рыжий бешеный огонь
Все заложников выслали в ров.
и чёрный дым,
 
злую зелень застоявшихся полей,
Лежат, сидят, всползают на бруствер.
серый цвет прифронтовых госпиталей.
У каждого жест. Удивительно свой!
Оба сына, оба-двое, два крыла,
Зима в мертвеце заморозила чувство,
воевали до победы.
С которым смерть принимал живой,
Мать ждала.
Не гневила,
не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей.
Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей.
Повезло ей!
Повезло!
Оба сына
воротилися в село.
Оба сына.
Оба-двое.
Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы — что ещё?
Пьют зелёное вино, как повелось…
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы —
смертельной белизны!
Видно, много
белой краски
у войны.
</poem>
<br clear=all>


== '''Сельвинский''' Илья Львович ([[rwp:Сельвинский,_Илья_Львович|1899—1968]]) ==
И трупы бредят, грозят, ненавидят…
[[Файл:Il'ja_Sel'vinskij.jpg|thumb|200px|Илья Сельвинский]]
*
'''Я это видел''' (1942, Керчь)
{{#ev:youtubeimg|VFADkTTolu4|200|right|Видео (кликабельно) «Я это видел», читает Ильнара Надырова}}
<poem>
Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.
 
Вот тут дорога. А там вон — взгорье.
Меж нами
    вот этак —
                ров.
Из этого рва поднимается горе.
Горе без берегов.
 
Нет! Об этом нельзя словами…
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мёрзлой яме,
Заржавленной, как руда.
 
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько.
Может быть, партизаны? Нет.
Вот лежит лопоухий Колька —
Ему одиннадцать лет.
 
Тут вся родня его. Хутор «Весёлый».
Весь «Самострой» — сто двадцать дворов
Ближние станции, ближние села —
Все заложников выслали в ров.
 
Лежат, сидят, всползают на бруствер.
У каждого жест. Удивительно свой!
Зима в мертвеце заморозила чувство,
С которым смерть принимал живой,
 
И трупы бредят, грозят, ненавидят…
Как митинг, шумит эта мёртвая тишь.
Как митинг, шумит эта мёртвая тишь.
В каком бы их ни свалило виде —
В каком бы их ни свалило виде —
Строка 1626: Строка 2749:
Но правое око глубоко в небе
Но правое око глубоко в небе
Между разрывами туч.
Между разрывами туч.
И в этом упреке Деве Пречистой
И в этом упрёке Деве Пречистой
Рушенье веры десятков лет:
Рушенье веры десятков лет:
«Коли на свете живут фашисты,
«Коли на свете живут фашисты,
Строка 1632: Строка 2755:


Рядом истерзанная еврейка.
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
При ней ребёнок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне…
Повязана маминым серым кашне…
Строка 1719: Строка 2842:
Ров… Поэмой ли скажешь о нём?
Ров… Поэмой ли скажешь о нём?
Семь тысяч трупов.
Семь тысяч трупов.
               Семиты... Славяне...
               Семиты… Славяне…
Да! Об этом нельзя словами.
Да! Об этом нельзя словами.
Огнём! Только огнём!  
Огнём! Только огнём!  
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Симонов''' Константин Михайлович ([[rwp:Симонов, Константин Михайлович|1915—1979]]) ==
== '''Симонов''' Константин Михайлович ([[rwp:Симонов, Константин Михайлович|1915—1979]]) ==
[[Файл:Bundesarchiv Bild 183-F1019-0039-001, Berlin, Konstantin Simonow.jpg|thumb|200px|Константин Симонов]]
[[Файл:Bundesarchiv Bild 183-F1019-0039-001, Berlin, Konstantin Simonow.jpg|thumb|200px|Константин Симонов]]
*
'''«Если дорог тебе твой дом…»''' (1942)
'''Если дорог тебе твой дом…''' (1942)
<spoiler>
{{#ev:youtubeimg|AxdhOP7XVPg|200|right|Видео (кликабельно) «Если дорог тебе твой дом…», читает Константин Симонов}}
<poem>
<poem>
Если дорог тебе твой дом,
Если дорог тебе твой дом,
Строка 1759: Строка 2883:
Чтобы те же руки её,
Чтобы те же руки её,
Что несли тебя в колыбель,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
Мыли гаду его бельё
И стелили ему постель…
И стелили ему постель…


Строка 1782: Строка 2906:
Взяли силой, зажав в углу,
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли её втроём,
И распяли её втроём,
Обнаженную, на полу;
Обнажённую, на полу;
Чтоб досталось трём этим псам
Чтоб досталось трём этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
В стонах, в ненависти, в крови
Строка 1792: Строка 2916:
Дом, где жил ты, жену и мать,
Дом, где жил ты, жену и мать,
Всё, что родиной мы зовем,—
Всё, что родиной мы зовем,—
Знай: никто её не спасет,
Знай: никто её не спасёт,
Если ты её не спасешь;
Если ты её не спасёшь;
Знай: никто его не убьет,
Знай: никто его не убьёт,
Если ты его не убьешь.
Если ты его не убьёшь.
И пока его не убил,
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Ты молчи о своей любви,
Строка 1812: Строка 2936:
А не ты на земле лежал,
А не ты на земле лежал,
Не в твоём дому чтобы стон,
Не в твоём дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
А в его по мёртвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
Пусть горит его дом, а не твой,
Строка 1824: Строка 2948:
Так убей же его скорей!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!</poem>
Столько раз его и убей!
*
</poem>
'''Танк''' (1939)<poem>
</spoiler>
'''Жди меня''' (1941)
<spoiler>
<poem>
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придёт,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждёт.
 
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
 
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
</poem>
</spoiler>
'''Танк''' (1939)
<spoiler>
<poem>
Вот здесь он шёл. Окопов три ряда.
Вот здесь он шёл. Окопов три ряда.
Цепь волчьих ям с дубовою щетиной.
Цепь волчьих ям с дубовою щетиной.
Строка 1871: Строка 3041:
Да, нам далась победа нелегко.
Да, нам далась победа нелегко.
Да, враг был храбр.
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава.</poem>
Тем больше наша слава.
*
</poem>
''' Майор привёз мальчишку на лафете…''' (1941)<poem>
</spoiler>
'''«Майор привёз мальчишку на лафете…»''' (1941)
<spoiler>
<poem>
Майор привёз мальчишку на лафете.
Майор привёз мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
Строка 1882: Строка 3055:
Был исцарапан пулями лафет.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надёжней места
Отцу казалось, что надёжней места
Отныне в мире для ребенка нет.
Отныне в мире для ребёнка нет.


Отец был ранен, и разбита пушка.
Отец был ранен, и разбита пушка.
Строка 1909: Строка 3082:
А там, где отнят у мальчишки он.
А там, где отнят у мальчишки он.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Сурков''' Алексей Александрович ([[rwp:Сурков,_Алексей_Александрович|1899—1983]]) ==
== '''Сурков''' Алексей Александрович ([[rwp:Сурков,_Алексей_Александрович|1899—1983]]) ==
[[Файл:Surkov_Aleksandr.jpg|thumb|200px|Александр Сурков]]
[[Файл:Surkov_Aleksandr.jpg|thumb|200px|Алексей Сурков]]
*
'''В землянке''' (1941)
'''В землянке''' (1941)<poem>
<spoiler>
<poem>
Бьётся в тесной печурке огонь,
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
На поленьях смола, как слеза,
Строка 1935: Строка 3111:
От твой негасимой любви.
От твой негасимой любви.
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Твардовский''' Александр Трифонович ([[rwp:Твардовский,_Александр_Трифонович|1910—1971]]) ==
== '''Твардовский''' Александр Трифонович ([[rwp:Твардовский,_Александр_Трифонович|1910—1971]]) ==
[[Файл:Tvardovskij_Aleksandr.jpg|thumb|200px|Александр Твардовский]]
[[Файл:Tvardovskij_Aleksandr.jpg|thumb|200px|Александр Твардовский]]
*
'''«Я знаю, никакой моей вины…»'''  
'''Я знаю, никакой моей вины…''' <poem>
<spoiler>
<poem>
Я знаю, никакой моей вины
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что другие не пришли с войны,
Строка 1948: Строка 3127:
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''В тот день, когда окончилась война…''' (1948)<poem>
'''«В тот день, когда окончилась война…»''' (1948)
<spoiler>
<poem>
В тот день, когда окончилась война
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
И все стволы палили в счёт салюта,
В тот час на торжестве была одна
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
Особая для наших душ минута.
Строка 2038: Строка 3219:


Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Прожить без них в своём отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И слухом их не слышать мир отчасти?
Строка 2045: Строка 3226:
В конце концов у смертного порога,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Их одобренья или их упрёка!


Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Строка 2082: Строка 3263:
Победы и великого прощанья.
Победы и великого прощанья.
</poem>
</poem>
*
</spoiler>
'''Дом бойца''' (1942)<poem>
'''Дом бойца''' (1942)
<spoiler>
<poem>
Столько было за спиною
Столько было за спиною
Городов, местечек, сёл,
Городов, местечек, сёл,
Строка 2089: Строка 3272:
Не заметил, как вошёл.
Не заметил, как вошёл.


Не один вошел — со взводом,
Не один вошёл — со взводом,
Не по улице прямой —
Не по улице прямой —
Под огнём, по огородам
Под огнём, по огородам
Строка 2114: Строка 3297:
Выбегаешь босиком?..»
Выбегаешь босиком?..»


И слова, и смех, и слезы
И слова, и смех, и слёзы
Всё в одно сольётся тут.
Всё в одно сольётся тут.
И к губам, сухим с мороза,
И к губам, сухим с мороза,
Строка 2126: Строка 3309:
Повернулись по-иному
Повернулись по-иному
Все надежды, все дела.
Все надежды, все дела.
На войну ушел из дому,
На войну ушёл из дому,
А война и в дом пришла.
А война и в дом пришла.


Строка 2142: Строка 3325:
Говорит боец друзьям, —
Говорит боец друзьям, —
Поворачиваться боком
Поворачиваться боком
Да лежать, да мерзнуть нам?
Да лежать, да мёрзнуть нам?


Это я здесь виноватый,
Это я здесь виноватый,
Хата все-таки моя.
Хата всё-таки моя.
А поэтому, ребята, —
А поэтому, ребята, —
Говорит он, — дайте я…
Говорит он, — дайте я…
Строка 2176: Строка 3359:
Лейтенант, его ровесник,
Лейтенант, его ровесник,
Воду пьёт из котелка.
Воду пьёт из котелка.
— Что ж, поскольку житель местный… -
— Что ж, поскольку житель местный…
И мигнул ему слегка. —
И мигнул ему слегка. —


Строка 2184: Строка 3367:
Отвечал ему боец…
Отвечал ему боец…
</poem>
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== '''Шефнер''' Вадим Сергеевич ([[rwp:Шефнер,_Вадим_Сергеевич|1915-2002]]) ==
== '''Шефнер''' Вадим Сергеевич ([[rwp:Шефнер,_Вадим_Сергеевич|1915—2002]]) ==
[[Файл:Shefner_Vadim.jpg|thumb|200px|Вадим Шефнер]]
[[Файл:Shefner_Vadim.jpg|thumb|200px|Вадим Шефнер]]
*
'''22 июня''' (1961)  
'''22 июня''' (1961) <poem>
<spoiler>
<poem>
Не танцуйте сегодня, не пойте.
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
В предвечерний задумчивый час
Строка 2210: Строка 3396:
Поглядите им пристально вслед.
Поглядите им пристально вслед.
</poem>
</poem>
</spoiler>
'''Венчанье''' (1974)
<spoiler>
<poem>
Ни строчки о войне
Нет в книжке у поэта:
Убит он на войне
Под Кингисеппом где-то.
…Лишь строки мирных лет
О девушке, о лете —
А девушки той нет:
Погибла в сорок третьем.
…Могильная трава
Колышется над вами,
Но тихие слова
Прошли сквозь гром и пламя.
От этих мирных слов,
От скромных упований
Протяжней чей-то вздох,
Кому-то жизнь желанней.
Не ждёт вас общий дом,
Не ждут от вас известий,
Но вы вдвоём, вдвоём
В стихах — навеки вместе.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]
== '''Эренбург''' Илья Григорьевич ([[rwp:Эренбург, Илья Григорьевич|1891—1967]]) ==
[[Файл:Ilya_Ehrenburg_Russian_writer.jpg|thumb|200px|Илья Эренбург]]
'''1941''' (1941)
<spoiler>
<poem>
Мяли танки тёплые хлеба,
И горела, как свеча, изба.
Шли деревни. Не забыть вовек
Визга умирающих телег,
Как лежала девочка без ног,
Как не стало на земле дорог.
Но тогда на жадного врага
Ополчились нивы и луга,
Разъярился даже горицвет,
Дерево и то стреляло вслед,
Подымались камни и стога,
И с востока двинулась пурга,
Ночью партизанили кусты,
И взлетали под ногой мосты,
Била немцев каждая клюка,
Их топила каждая река,
Их закапывал, кряхтя, мороз,
И луна их жгла, как купорос.
Шли с погоста деды и отцы,
Пули подавали мертвецы,
И косматые, как облака,
В рукопашную пошли века.
Шли солдаты немца колотить,
Как ходили прежде молотить.
Смерть предстала им не в высоте,
Но в крестьянской кровной простоте,
Та, что пригорюнилась, как мать,
Та, которой раз не миновать.
Затвердело сердце у земли.
А солдаты шли и снова шли.
Шла Урала тёмная руда,
Шли, гремя, железные стада.
Шёл Смоленщины дремучий бор,
Шёл худой, зазубренный топор,
Шла винтовка, верная сестра.
Шло глухое, смутное ура,
Шли пустые тусклые поля,
Шла большая русская земля.
</poem>
</spoiler>
'''«Они накинулись, неистовы…»''' (1942)
<spoiler>
<poem>
Они накинулись, неистовы,
Могильным холодом грозя,
Но есть такое слово «выстоять»,
Когда и выстоять нельзя,
И есть душа — она всё вытерпит,
И есть земля — она одна,
Большая, добрая, сердитая,
Как кровь, тепла и солона.
</poem>
</spoiler>
'''«Белеют мазанки, хотели сжечь их…»''' (1943)
<spoiler>
<poem>
Белеют мазанки. Хотели сжечь их,
Но не успели. Вечер. Дети. Смех.
Был бой за хутор, и один разведчик
Остался на снегу. Вдали от всех
Он как бы спит. Не бьётся больше сердце.
Он долго шёл — он к тем огням спешил.
И если не дано уйти от смерти,
Он, умирая, смерть опередил.
</poem>
</spoiler>
<br clear=all>
<br clear=all>
[[#вернуться к содержанию||^|]]


== См. также ==
== См. также ==

Текущая версия от 23:20, 14 мая 2023

В этой статье собраны стихи русских поэтов о войне.

Апухтин Алексей Николаевич (1840—1893)

Алексей Апухтин

Солдатская песня о Севастополе (1869)


|^|

Асеев Николай Николаевич (1889—1963)

Николай Асеев

«Надежда» (1943)


Асадов Эдуард Аркадьевич (1923—2004)

Эдуард Асадов

«День Победы. И в огнях салюта…»

Письмо с фронта


|^|

Ахматова Анна Андреевна (1889—1966)

Анна Ахматова, портрет работы О. Л. Кардовской, 1914

«Не бывать тебе в живых…» (1921)

Победителям (1944)


|^|

Ваншенкин Константин Яковлевич (1925—2012)

Константин Ваншенкин

«Земли потрескавшейся корка…» (1952)


|^|

Винокуров Евгений Михайлович (1925—1993)

Евгений Винокуров

Глаза (1944—1957)


|^|

Высоцкий Владимир Семёнович (1938—1980)

Владимир Высоцкий

Братские могилы (1964)

Он не вернулся из боя (1969)


|^|

Гамзатов Расул Гамзатович (1923—2003)

Расул Гамзатов

Журавли


|^|

Гончаров Виктор Михайлович (1920—2001)

Виктор Гончаров

«Мне ворон чёрный смерти не пророчил…» (1944)


|^|

Гумилёв Николай Степанович (1886—1921)

Николай Гумилёв

Георгий Победоносец

Наступление (1914)


|^|

Дементьев Андрей Дмитриевич (1928—2018)

Андрей Дементьев

Баллада о матери


|^|

Друнина Юлия Владимировна (1924—1991)

Юлия Друнина

«Я столько раз видала рукопашный…» (1943)

«Я принесла домой с фронтов России…»

Зинка (1944)

Запас прочности

Бинты (1943)

Ты должна!

В бухте (1947)


|^|

Дудин Михаил Александрович (1916—1993)

Михаил Дудин

Соловьи (1942)

Солдатская песня (1954)

И нет безымянных солдат (1969)


|^|

Евтушенко Евгений Александрович (1932—2017)

Евгений Евтушенко

Хотят ли русские войны? (1961)


|^|

Занадворов Владислав Леонидович (1914—1942)

Владислав Занадворов

Война (1942)


|^|

Казакова Римма Фёдоровна (1932—2008)

Римма Казакова

«На фотографии в газете…» (1974)


|^|

Лебедев-Кумач Василий Иванович (1898—1949)

Василий Лебедев-Кумач

Священная война (24 июня 1941)

Два друга (1943)


|^|

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814—1841)

Михаил Лермонтов в ментике лейб-гвардии Гусарского полка. Картина Петра Заболотского (1837)

Бородино (1837)

Поле Бородина (1830—1831)


|^|

Лобода Всеволод Николаевич (1915—1944)

Всеволод Лобода

Погиб товарищ (1944 г. За четыре дня до своей смерти)


|^|

Маршак Самуил Яковлевич (1887—1964)

Самуил Маршак

«Плакат 1941 года» (1941)

«Победа» (9 мая 1945 года)


Некрасов Николай Алексеевич (1821—1878)

Николай Некрасов

«Внимая ужасам войны…» (1855 или 1856)


|^|

Окуджава Булат Шалвович (1924—1997)

Булат Окуджава

До свиданья, мальчики (1958)


|^|

Ошанин Лев Иванович (1912—1996)

Лев Ошанин

Волжская баллада (1945)

Баллада о Сергее Кускове (1945)


|^|

Пастернак Борис Леонидович (1890—1960)

Борис Пастернак

Смерть сапёра (1943)

Смелость (1941)

Победитель (1944)


|^|

Поженян Григорий Михайлович (1922—2005)

Григорий Поженян

Ветер с моря (1947)

Июньские дни Нахимова


|^|

Пушкин Александр Сергеевич (1799—1837)

Александр Пушкин, портрет работы О. А. Кипренского.

Война (1821)

«Мне бой знаком — люблю я звук мечей…» (1820)

Анчар (1828)


|^|

Рождественский Роберт Иванович (1932—1994)

Роберт Рождественский

Помните!.. (10-я глава поэмы «Реквием») (1960)

«На Земле безжалостно маленькой…» (1969)

Баллада о красках (1972)


|^|

Сельвинский Илья Львович (1899—1968)

Илья Сельвинский

Я это видел (1942, Керчь)


|^|

Симонов Константин Михайлович (1915—1979)

Константин Симонов

«Если дорог тебе твой дом…» (1942)

Жди меня (1941)

Танк (1939)

«Майор привёз мальчишку на лафете…» (1941)


|^|

Сурков Алексей Александрович (1899—1983)

Алексей Сурков

В землянке (1941)


|^|

Твардовский Александр Трифонович (1910—1971)

Александр Твардовский

«Я знаю, никакой моей вины…»

«В тот день, когда окончилась война…» (1948)

Дом бойца (1942)


|^|

Шефнер Вадим Сергеевич (1915—2002)

Вадим Шефнер

22 июня (1961)

Венчанье (1974)


|^|

Эренбург Илья Григорьевич (1891—1967)

Илья Эренбург

1941 (1941)

«Они накинулись, неистовы…» (1942)

«Белеют мазанки, хотели сжечь их…» (1943)


|^|

См. также