Стихи о войне: различия между версиями
Enot (обсуждение | вклад) (Новая страница: «{{Незавершённая статья}} Здесь собраны стихи русских поэтов о войне. == '''Ваншенкин''' Конс…») |
POLIGON (обсуждение | вклад) (Константин Симонов - Если дорог тебе твой дом...) |
||
Строка 160: | Строка 160: | ||
Когда б на то не божья воля, | Когда б на то не божья воля, | ||
Не отдали б Москвы! | Не отдали б Москвы! | ||
</poem> | |||
<br clear=all> | |||
== '''Симонов''' Константин Михайлович ([[rwp:Симонов, Константин Михайлович|1915—1979]]) == | |||
[[Файл:Bundesarchiv Bild 183-F1019-0039-001, Berlin, Konstantin Simonow.jpg|thumb|200px|Константин Симонов]] | |||
*** | |||
'''Если дорог тебе твой дом…''' (1942)<poem> | |||
Если дорог тебе твой дом, | |||
Где ты русским выкормлен был, | |||
Под бревенчатым потолком, | |||
Где ты, в люльке качаясь, плыл; | |||
Если дороги в доме том | |||
Тебе стены, печь и углы, | |||
Дедом, прадедом и отцом | |||
В нем исхоженные полы; | |||
Если мил тебе бедный сад | |||
С майским цветом, с жужжаньем пчел | |||
И под липой сто лет назад | |||
В землю вкопанный дедом стол; | |||
Если ты не хочешь, чтоб пол | |||
В твоем доме фашист топтал, | |||
Чтоб он сел за дедовский стол | |||
И деревья в саду сломал… | |||
Если мать тебе дорога — | |||
Тебя выкормившая грудь, | |||
Где давно уже нет молока, | |||
Только можно щекой прильнуть; | |||
Если вынести нету сил, | |||
Чтоб фашист, к ней постоем став, | |||
По щекам морщинистым бил, | |||
Косы на руку намотав; | |||
Чтобы те же руки ее, | |||
Что несли тебя в колыбель, | |||
Мыли гаду его белье | |||
И стелили ему постель… | |||
Если ты отца не забыл, | |||
Что качал тебя на руках, | |||
Что хорошим солдатом был | |||
И пропал в карпатских снегах, | |||
Что погиб за Волгу, за Дон, | |||
За отчизны твоей судьбу; | |||
Если ты не хочешь, чтоб он | |||
Перевертывался в гробу, | |||
Чтоб солдатский портрет в крестах | |||
Взял фашист и на пол сорвал | |||
И у матери на глазах | |||
На лицо ему наступал… | |||
Если ты не хочешь отдать | |||
Ту, с которой вдвоем ходил, | |||
Ту, что долго поцеловать | |||
Ты не смел,— так ее любил,— | |||
Чтоб фашисты ее живьем | |||
Взяли силой, зажав в углу, | |||
И распяли ее втроем, | |||
Обнаженную, на полу; | |||
Чтоб досталось трем этим псам | |||
В стонах, в ненависти, в крови | |||
Все, что свято берег ты сам | |||
Всею силой мужской любви… | |||
Если ты фашисту с ружьем | |||
Не желаешь навек отдать | |||
Дом, где жил ты, жену и мать, | |||
Все, что родиной мы зовем,— | |||
Знай: никто ее не спасет, | |||
Если ты ее не спасешь; | |||
Знай: никто его не убьет, | |||
Если ты его не убьешь. | |||
И пока его не убил, | |||
Ты молчи о своей любви, | |||
Край, где рос ты, и дом, где жил, | |||
Своей родиной не зови. | |||
Пусть фашиста убил твой брат, | |||
Пусть фашиста убил сосед,— | |||
Это брат и сосед твой мстят, | |||
А тебе оправданья нет. | |||
За чужой спиной не сидят, | |||
Из чужой винтовки не мстят. | |||
Раз фашиста убил твой брат,— | |||
Это он, а не ты солдат. | |||
Так убей фашиста, чтоб он, | |||
А не ты на земле лежал, | |||
Не в твоем дому чтобы стон, | |||
А в его по мертвым стоял. | |||
Так хотел он, его вина,— | |||
Пусть горит его дом, а не твой, | |||
И пускай не твоя жена, | |||
А его пусть будет вдовой. | |||
Пусть исплачется не твоя, | |||
А его родившая мать, | |||
Не твоя, а его семья | |||
Понапрасну пусть будет ждать. | |||
Так убей же хоть одного! | |||
Так убей же его скорей! | |||
Сколько раз увидишь его, | |||
Столько раз его и убей! | |||
</poem> | </poem> | ||
<br clear=all> | <br clear=all> |
Версия от 00:37, 12 сентября 2016
Незавершённая статья Эта статья находится в процессе написания. Сюда следует добавить недостающий материал и устранить проблемы в оформлении и содержании. Вы можете помочь в доработке статьи. Добавьте сюда больше информации. |
Здесь собраны стихи русских поэтов о войне.
Ваншенкин Константин Яковлевич (1925—2012)
Земли потрескавшейся корка… (1952)
Земли потрескавшейся корка.
Война. Далекие года…
Мой друг мне крикнул:
— Есть махорка?.
А я ему:
— Иди сюда!..
И мы стояли у кювета,
Благословляя свой привал,
И он уже достал газету,
А я махорку доставал.
Слепил цигарку я прилежно
И чиркнул спичкой раз и два.
А он сказал мне безмятежно:
— Ты сам прикуривай сперва…
От ветра заслонясь умело,
Я отступил на шаг всего,
Но пуля, что в меня летела,
Попала в друга моего.
И он качнулся как-то зыбко,
Упал, просыпав весь табак,
И виноватая улыбка
Застыла на его губах.
И я не мог улыбку эту
Забыть в походе и в бою
И как шагали вдоль кювета
Мы с ним у жизни на краю.
Жара плыла, метель свистела,
А я забыть не смог того,
Как пуля, что в меня летела,
Попала в друга моего…
Лермонтов Михаил Юрьевич (1814—1841)
Бородино (1837)
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!»
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали.
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена́, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
Симонов Константин Михайлович (1915—1979)
Если дорог тебе твой дом… (1942)
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;
Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…
Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…
Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…
Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…
Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
См. также